Воспламеняющая

– Срань господня! – выругался Энди, резко нажав педаль тормоза. Дорогу перегородило дерево, большая старая береза, поваленная каким-то зимним ураганом. – Дальше придется пешком. Осталось около мили. Доберемся.

Позже он вернется с ножовкой и распилит березу. Не следовало оставлять здесь «виллис» Ирва. Кто-нибудь мог его заметить.

Он взъерошил волосы дочери.

– Пошли.

Они вылезли из «виллиса». Чарли с легкостью проскользнула под березой, Энди осторожно перелез через нее, стараясь не пораниться. Листья приятно шуршали под ногами, лес наполняли ароматы осени. С ветки за ними пристально наблюдала белка. За деревьями вновь заблестела синева воды.

– О чем ты говорила, когда мы подъехали к дереву? – спросил Энди.

– Хватит ли нам керосина на долгое время? Если мы останемся на всю зиму?

– Для начала хватит. Но я собираюсь нарубить много дров, а тебе придется их таскать.

Десять минут спустя дорога расширилась, вывела на поляну на берегу Тэшморского пруда, и их поход закончился. Какое-то время они стояли молча. Энди не знал, что чувствовала Чарли, но на него обрушился поток воспоминаний, слишком сильный для ностальгии. В эти воспоминания вплелся и сон, увиденный им три дня назад: лодка, извивающийся червяк, заплаты на сапогах Грантера.

В деревянном коттедже с каменным фундаментом было пять комнат. К озеру от дома шла открытая веранда, каменный причал вдавался в воду. Если не считать куч листьев и веток, следов прошедших зим, место совершенно не изменилось. Энди даже подумал, что сам Грантер сейчас выйдет из двери в одной из своих черно-зеленых клетчатых рубашек, махнет рукой, позовет и спросит, получил ли он, Энди, рыболовную лицензию, потому что озерная форель по-прежнему клюет в сумерках.

Это было хорошее место, безопасное место. На другом берегу Тэшморского пруда сосны отливали на солнце серо-зеленым. «Глупые деревья, – как-то сказал Грантер. – Даже не знают разницы между зимой и летом». Единственным признаком цивилизации на той стороне была пристань города Брэдфорд. Ни торгового центра, ни парка развлечений. Ветер все так же разговаривал с деревьями. Зеленая черепица поросла мхом, сосновые иголки лежали в сливах, в деревянном желобе. Когда Энди приезжал сюда мальчишкой, Грантер учил его, как насаживать приманку на рыболовный крючок. У него была своя спальня, со стенами, обшитыми кленовыми досками, он видел мальчишечьи сны на узкой кровати и просыпался под плеск воды о каменный причал. Он приезжал сюда и мужчиной, занимался любовью с женой на двуспальной кровати, которая когда-то принадлежала Грантеру и его жене, молчаливой и мрачной женщине. Она состояла в Обществе атеистов и объяснила бы, если бы ты ее об этом попросил, Тридцать Вопиющих Несообразностей Библии Короля Якова или Достойную Осмеяния Ошибку Спиральной Теории Вселенной – твердым, не допускающим сомнений голосом уверенного в своей правоте проповедника.

– Скучаешь по маме? – спросила Чарли тихим голосом.

– Да, – кивнул он. – Это точно.

– Я тоже. Вам тут было хорошо?

– Да, – подтвердил он. – Пошли, Чарли.

Но она продолжала смотреть на него, не двигаясь с места.

– Папуля, а у нас когда-нибудь все снова станет хорошо? Я смогу пойти в школу?

Энди хотел солгать, но решил, что это не вариант.

– Не знаю, – ответил он. Попытался улыбнуться, но не получилось. Губы не растягивались. – Я не знаю, Чарли.

2

Все инструменты Грантера аккуратно висели в той части лодочного сарая, которая служила мастерской, и Энди обнаружил бонус, на который надеялся, но не слишком: почти два корда[14] колотых дров, аккуратно сложенных под сараем. Большую часть он наколол сам, и теперь дрова дожидались под старым, грязным брезентом, которым он их прикрыл. Двух кордов на всю зиму им бы не хватило, но до того времени, как он распилит и наколет все сваленные вокруг коттеджа деревья, включая березу на дороге, проблем с дровами у них не возникнет.

Энди вернулся с ножовкой к сваленной березе и распилил ее, чтобы «виллис» мог проехать. Закончил уже в сумерках, усталый и голодный. К счастью, заполненную продуктами кладовую никто не разграбил. Если вандалы и воры на снегоходах в последние шесть зим и приезжали на озеро, то отдавали предпочтение более населенной южной части. На пяти полках стояли банки с супами «Кэмпбелл», сардинами «Уаймен», говяжьей тушенкой «Динти Мур», различными консервированными овощами. После Бимбо, старого доброго пса Грантера, осталось полящика собачьей еды «Райвел», но Энди надеялся, что до этого не дойдет.

Пока Чарли разглядывала книги на полках в большой гостиной, Энди отправился в маленький погреб, располагавшийся на три ступени ниже кладовой, зажег деревянную спичку о балку, сунул палец в круглую дырку в одной из досок, которыми была обшита эта комнатка с земляным полом, и потянул. Доска отошла, и Энди заглянул внутрь. Мгновение спустя улыбнулся. В затянутом паутиной тайнике стояли четыре банки с прозрачной, немного маслянистой жидкостью – чистейшим самогоном, который дедушка называл «отцовским допингом». Спичка обожгла Энди пальцы. Он бросил ее на пол, зажег вторую.