Воспоминания

«Любезный граф Федор Петрович!

Поздравляю тебя с зятем! Его никто не знал, потому что литературный эгоизм только снисходителен к себе. Я ничего не читал прежде из сочинений твоего Каменского за недосугом и потому, что они печатаются в плохих сборниках и журналах. Наконец, вот я прочел его повести, думая прежде, что только из дружбы к тебе надобно подумать, как бы спустить тихо златую посредственность. Но как же я удивился, когда стал читать! Удивление мое возрастало с каждой страницей, и, прочитав все, я решил, что твой зять Каменский — человек с необыкновенным талантом, умом, чувством и начитанностью и что если он пойдет хорошим путем, то станет высоко. Ему недостает авторского механизма, художественной штукатурки и пуризма в языке, чтобы шагнуть за один раз на место А. А. Бестужева. Но эти трудности легко победить. Ты тесть его — будь родным отцом и спаси Каменского от потопления! А. А. Бестужев имел советников во мне и в Грече — ни Греч, ни я не отказали бы тебе ни в чем, и Греч охотно продержал бы корректуру повестей Каменского. Мы бескорыстно желаем ему добра. Не желаем от него ни статей, ни того, чтоб он оставил друзей своих (ну уж друзья!) Одоевского-недоумку et consort[239]. Пусть себе он пишет без них и возится с ними, но пусть послушает совета опытных литераторов, которые желают ему добра только из любви к русской литературе, в которой Каменский должен непременно занять высокое место. Все эти Одоевские с братиею — пигмеи перед твоим Каменским.

У него в мизинце больше таланта, чем во всех этих головах. Я первый, я открыл этот алмаз недограненный. Завтра выйдет моя критика повестей Каменского, критика строгая, как того требует сильное дарование, но критика справедливая, которая даст Каменскому другой вес в литературе и поставит его высоко[240].

Я действую по совести. Вели Каменскому показать несколько экземпляров повестей у Смирдина, а после того поцелуй своего зятя и прижми его к сердцу, ибо в его сердце горит небесное пламя истинного, неподдельного дарования. Ах, как жаль, что ни Греч, ни я не видали этих повестей, в корректуре! Отныне участь Каменского решена. Он перешел через Рубикон и будет в Капитолии, если пойдет истинным путем. Вот что сказать тебе внушили мне честь и совесть. Спасай его, ибо есть еще время. Ты не поверишь, что я сам рад, как дитя, открыв истинный талант на Русской земле…

Твой верный Ф. Булгарин

21 апреля 1838 г.»

Разумеется, письмо такого литератора, как Фаддей Булгарин, очень порадовало папеньку и меня.