Воспоминания агента британской секретной службы. Большая игра в революционной России

Сам он заинтересовал меня даже больше, чем я ожидал. У него были радикальные взгляды, которые он излагал безо всяких колебаний, и он не был persona grata[2] среди представителей Великобритании в России. Причиной этого отчасти был используемый им трюк: он вступал в спор и намеренно разжигал гнев своего оппонента. Подозреваю, что он выяснил для себя, что это один из самых легких путей добраться до истины, а Рэнсом был прежде всего журналистом, охотившимся за новостями. Он был чрезвычайно хорошо информирован, был на дружеской ноге с большевиками и умел мастерски резюмировать ситуацию. Это был долговязый и тощий мужчина с копной обычно всклокоченных русых волос и глазами маленького любознательного и довольно озорного мальчишки. На самом деле он был приятным человеком, когда вы узнавали его поближе.

Он жил в номере, двери которого выходили в тот же коридор, что и двери моей комнаты, но в его спальне не было ванной комнаты, и поэтому он каждый раз рано утром приходил в мои апартаменты. Наши с ним самые глубокие дискуссии и самые горячие споры происходили, когда Рэнсом сидел в ванне, а я ходил взад-вперед по своей комнате и одевался. Иногда, когда я побеждал в споре, а его чувства были более обычного взвинчены, он выскакивал из ванны и яростно вытирался досуха, как разозленная горилла. После этого он не приходил ко мне принимать ванну два или три дня, потом мы встречались, ухмылялись друг другу, я спрашивал у него о его домашнем питомце – змее, обитавшей в его комнате в большой коробке из-под сигар, и на следующее утро он, как обычно, приходил, и мы снова начинали спорить, как лучшие друзья.

Лекции Троцкому, театр и званые ужины не мешали мне делать запланированную работу. Прежде всего я помог большевистскому штабу организовать разведывательный отдел с целью идентификации немецких подразделений на российском фронте и ведения наблюдений за перемещениями немецких войск. Через несколько недель у нас была уже целая сеть агентов, работавших на всех восточных территориях, оккупированных австро-германской армией. Информация об идентифицированных подразделениях стекалась ко мне каждый день, и копии этих данных я телеграфом отправлял в Военное министерство в Лондон. Время от времени я получал возможность предупредить Лондон о том, что та или иная немецкая дивизия покинула Россию и переброшена на Западный фронт.

Во-вторых, я организовал для большевиков отдел контрразведки для слежения за действиями немецкой разведки и ее миссиями в Петрограде и Москве. Наша организация перехвата работала хорошо. Мы расшифровывали немецкие шифры, вскрывали их письма и читали большую часть их корреспонденции, не вызывая ни малейших подозрений.

В-третьих, работа, которую я делал с Троцким, давала мне полномочия в Комитете по эвакуации, который был создан с целью спасения имущества военного назначения и его вывоза из угрожаемых районов. Большевики распорядились, чтобы из городов, находящихся вблизи оккупированных немцами территорий, проводилась систематическая эвакуация военных складов. Они опасались, что немцы найдут предлог для того, чтобы дальше двинуться вглубь России, и завладеют запасами, столь нужными им.

Сначала эта эвакуация происходила безо всякой организации или здравомыслия, и старые орудия, деревянная канцелярская мебель, лопаты для расчистки снега получали приоритет перед пулеметами, боеприпасами и необработанными металлами. Однако, как только был организован Комитет по эвакуации, мы за три месяца вывезли у немцев из-под носа тысячи тонн стали, алюминия, меди и других материалов. Двадцать две авиационные эскадрильи с машинами и запчастями были отправлены вглубь России. Золотой запас (часть которого впоследствии была захвачена в Казани чехословаками) был переправлен из Москвы на Волгу. К каждой из этих операций я приложил руку. Я эвакуировал московский авиационный парк и лично наблюдал за отправкой ста восьми совершенно новых авиационных двигателей «Фиат» мощностью 200 лошадиных сил.

Все антисоветски настроенные слои российского общества считали, что большевики продались Германии, и те люди, которые не были прогермански настроены, стали – просто из ненависти к большевикам – поддерживать союзников. Например, организация социал-революционеров, возглавляемая бывшим военным министром в правительстве Керенского Борисом Савинковым, возродила социал-революционный террористический центр, который тот создал несколько лет назад для борьбы с царизмом путем совершения убийств, стала оплотом патриотических и антибольшевистских настроений и выразила желание сотрудничать с союзниками и отменить последствия Брест-Литовского договора.