Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919

Дня через четыре проследовал первый поезд из Порт-Артура с офицерскими семьями, набитыми в вагонах как сельди в бочке; они рассказали, что произошло в Порт-Артуре. Какой был непривлекательный вид у наших цариц балов… Много слез пролито было в расставании отцов со своими семьями — многие расстались навеки… Вслед за первым проследовало еще три поезда с семьями и офицеров, и жителей. Картина тяжелая. В одном из поездов проехала опереточная певица Екатерина Михайловна Солнцева и выпила «за успех» с нами шампанского. Я с ней встретился только в 1908 году, в Кронштадте, она была уже супругой начальника Кронштадтской крепости артиллерии полковника Александра Николаевича Вадина (Вамензон).

На станции Ташичао наш полк простоял три недели, в течение этого времени мы побывали в Инкоу, тамошнему начальнику гарнизона полковнику Сейфулину показались какие-то огни на заливе, и он решил, что японцы намерены произвести высадку в Инкоу. Мы пробыли три дня, прошлись с музыкой по городу и возвратились опять в Ташичао. В последних числах февраля наш полк двинулся походным порядком из Ташичао на д. Танчи, г. Сюань, г. Фынхуанчен и г. Сахедза на реке Ялу. Из этого похода мне очень памятно следующее: в д. Танчи была назначена дневка, на другой день прихода утром я вышел в роту и вижу — идет наш командир полка полковник Николай Александрович Лайминг, направляясь ко мне, я пошел ему навстречу, поздоровались, и он подает мне коробочку с орденом, я раскрыл ее и вижу орден Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом[95] (за Ляоян 1900 года), у меня вырвалось: «Эх, крестик-то красный, вот если бы беленький…» — на это Н. А. Лайминг ответил, указывая на восток: «Там будут белые кресты, и большие, и маленькие — какой нам достанется, неизвестно…» — ему достался большой могильный, а мне маленький беленький Георгиевский за один и тот же Тюренченский бой 18 апреля 1904 года. После обеда он вздумал проверить целость консервов на руках у солдат и в первых осмотренных ротах съевшим без разрешения банку консервов побил физиономию, видя это, я свою роту вывел далеко в поле и, осмотрев и проверив, разнес в пух и прах съевших, но так как моя рота была далеко, то командир полка и не дошел, и тем спас многих от побоев, солдаты долго помнили мою хитрость.

Подходили уже к Фын-хуан-чену, выходили из гор, вдруг разразилась гроза с молнией, громом, пошла крупа и перешла в снежную страшную вьюгу — полк принужден был остановиться и разбросаться поротно по дороге, в отдельных фанзах. Ночь продрогли в сараях или у заборов, и только на другой день к вечеру полк стянулся в г. Фын-хуан-чен, где простояли три дня. Горожане, узнав, что это 11-й полк, не знали, чем угостить солдатиков, помня мирное житье в 1901 году. Когда мы в 1901 году уходили из Фын-хуан-чена, то купцы мне подарили маленького — маленького щеночка, который и вырос-то у меня немного под кличкой Шарик, он и теперь был при мне. Купцы, узнав, что я нахожусь в полку, разыскали меня и пригласили в гости к себе, но непременно с Шариком, говоря: «Приходи, капитана, в гости с собака, у нас его брата видала мала-мала». Пришел, но братья так вцепились в друг друга, еле растащили. Китайцы хохотали и говорили: «Твоя, капитана, собака руска, а наша китайска».