Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919

Быстро стрелки справились с бунтом, порядок был установлен, хотя еще долго пришлось укрощать отдельных любознательных «товарищей». Я, как всегда, свободное время посвятил осмотру местности и крепости, верхом на своем коняке Ваське, с ординарцем, объехал и осмотрел [весь северный] фронт крепости вплоть до станции Океанской. [Полк] лагерем встал на Эгершельде у Крестовой горы, а на [меня] возложили выбор стрельбища и лагеря на будущий год. Стрельбище и лагерь я выбрал на Второй речке, в одной из долинок и в одном месте. В мае мой 4-й батальон занял поротно на Первой речке опорные [пункты] № 1, № 2, № 3 и форт Муравьев-Амурский и полустанок Первая речка. Сам я поместился в маленьком домике около пивного завода Рика. Нужно было привести в порядок помещения для рот, все было развалено и загажено. На полустанке творилось безобразное: крали все и всё, грабили товарные поезда… В Каторжной слободке и в саду пивоваренного завода Рика происходили митинги… Надо было привести [все] в порядок, и вот я начал: на неделю прекратил занятия и приказал командирам рот вычистить грязь и устроить помещения. На полустанок назначил караул — взвод, поставил везде по путям посты с приказом: [в случае] нападения или грабежа — останавливать силой оружия. В районах укреплений, полустанка и слободок и завода установил непрерывные дозоры. Всех агитаторов, ораторов и нарушающих тишину и порядок приказал задерживать и тащить ко мне. Установил батальонный караул при «патерне»[110] для арестованных… Не прошло и месяца, как на Первой речке водворились тишина и спокойствие. Зарезали извозчика у городского кладбища — дня через три, по тревоге, вытребовал ночью две роты, тихо окружил кладбище и всех найденных и задержанных выпорол нагайками и отпустил. Шла около моего домика толпа мальчишек и пела: «Вставай, подымайся, народ», приказал поймать двух певцов, коим и приказал всыпать по 25 горячих розог… Пения больше не было. Новый караул от крепостной артиллерии, в числе четырех человек, шел на смену на мортирную батарею в пьяном виде и открыл огонь по зданию полустанка, где было много пассажиров; я бросился с денщиком Петровым и ординарцем Шинкаренко, угрожая револьвером, обезоружил, арестовал и сию же минуту донес коменданту крепости и уведомил командира 1-го [Владивостокского] крепостного артиллерийского полка. Саперы были самые распущенные солдаты после матросов и часто шлялись мимо моего домика пьяные и безобразные — начал арестовывать, уведомляя об аресте письменно, бумага доходила дня через три, а саперик сидел в моей «патерне» на пище Св. Антония… стали обходить берегом залива. Объявил жителям слободок, что если будет замечено скопление народа, то будет разгоняться нагайками без всяких разговоров. Мною был выработан план действий на случай политических беспорядков, было три положения: 1) роты сбирались и выставлялись посты; 2) роты занимали позиции, и выяснялось положение; и 3) действие оружием. Всем было ясно, что надо делать. Для четырех пулеметов были вырыты во многих местах гнезда и на плане были занумерованы. Все это сводилось к кратким и ясным приказаниям, дабы не было ни суматохи, ни беспорядку. Я любил «разжевать» и в рот положить, но потом и спросить… так говорили про меня фельдфебели моего батальона.

По переходе моем на Первую речку у меня случилось два горя: издох, пал мой Васька от заворота кишок, и я его зарыл внизу в овраге, взбесился мой сеттер Бойка, пробывший со мной всю войну, мне пришлось пристрелить его из карабина. Был большой охотник гонять китайских кошек, вскакивал на двухаршинный каменный забор, перебирался на крыши фанз и там гонял кошек, где бы и как бы я или брат Николай ни спрятались бы — Бойка всегда найдет.

Я очень часто посещал городской собор, где очень хорошо пел архиерейский хор. Архиепископ Евсевий хорошо служил, как человек он был умный, добрый и приветливый. Около казарм на Эгершельде В. А. Яблочкин заложил полковую церковь во имя благовещенья Пресвятой Богородицы. При моем ктиторстве было собрано около 15 тыс. руб., и тут капля моего меда есть. Были приобретены чудные-дорогие Евангелие, крест, сосуды и прочие принадлежности. В полку была сооружена в Порт-Артуре по моему проекту полковая икона-складень, на литых медных доках с серебряными ризами, и все вызолочено было через огонь. Икона осталась в Порт-Артуре, и как я ни настаивал взять с собой в поход, по примеру наших дедов, все-таки начальник хозяйственной части подполковник Азарьев оставил ее там, и она пропала бесследно…

1907