Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919

Быстро несся наш поезд, приходя и уходя со станций в минуту минута. Кормили отлично, вводя местные продукты: ели и грибы — хорошо ели. С нами в поезде ехала американка-корреспондентка какого-то американского журнала и зорко следила за нами с Тоцким, как мы пили и ели, главное — пили… Вот и Урал, промелькнул столб с надписями Азия — Европа[123], и мы помчались под уклон, на станции Раевка вагон-столовая был отцеплен по причине лопнувшего колеса, мы с Тоцким были удручены, что заметила корреспондентка-американка и от души смеялась прямо нам в глаза. Поезд мчался, станции только мелькали, все ближе и ближе Москва, которую не видел 15 лет…

Москва, Москва, сколько в этом звуке для сердца русского слилось… Поезд плавно сразу встал, и вижу и брата Николая, и Екатерину Александровну, Веру, Володю и Муху… Нас ожидал шикарный извозчичий парный экипаж, и мы поехали. Я радовался, как ребенок, своей матушке-Москве, и эта радость передавалась всем моим. Брат жил на Тверской, с угла на угол с церковью Благовещения, занимал шикарную квартиру в десять комнат, хорошо обставленных, жил не по-нашему, по-дальневосточному — в фанзушке или в барачке… Не буду говорить, как я рыскал по Москве, осматривая все ее уголки, вспоминая свое прошлое — и детство, и юность. Вскоре брат пере ехал на дачу в Малаховку, 20 верст по Рязанской железной дороге. Съездили помолиться к Троице преподобному Святому Сергию Чудотворцу, помолились Черниговской иконе Божией Матери. Поехали в Ярославль, на старое пепелище. Остановились в гостинице Кокуева. Побывали в домике отца. Вдова, жена брата Екатерина Михайловна, еще жила в своем домике. Отслужили панихиды на могилах, на Леонтьевском кладбище — отца и матери, на Туговой горе — брата Александра. Съездили помолиться в Толгский монастырь, но так как обедня уже давно кончилась и собор был заперт, и мы не могли помолиться, то и пошли с грустью, на монастырском дворе встретили монаха, которому поведали свое горе — приехать за девять тысяч [верст], и не удалось помолиться покровительнице ярославцев… Монах сказал, что этому горю можно помочь, и попросил подождать. Видим, собор отпирается, идут монахи и сам отец архимандрит — тот самый монах, которого мы встретили на монастырском дворе. Он предложил нам идти в собор. Соборно с полным хором певчих, торжественно, с умилением был отслужен молебен… В конце молебна весь хор монахов встал перед Царскими дверями и особенно умилительно пропел: «Высшую небес, и чистшую светлостей солнечных»… слезы невольно побежали из глаз… Да, как хороша искренняя горячая молитва. Я поблагодарил отца архимандрита и всю братию за молитву и ласку.

На обратном пути, на пароходе, встретили Леонида Николаевича Пастухова, и он уговорил нас отзавтракать с ним. Мы не виделись с Л[еонидом] Н[иколаевичем] целых 15 лет, он сильно постарел. Вспомнили наши спектакли и исполнителей, наш артистический кружок. В Ярославле мы пробыли три дня, но старых ярославцев встретили мало. К удивлению моему, как мне все показалось мизерно: и набережная низка, и Волга узка, и Тугова гора маленькая, и так все и вся… да, после гор Маньчжурии, рек Сибири, после водного простора океана покажется мизерно в нашей Ярославской губернии все и вся.

Прожив у брата до середины августа, я двинулся к Барятинским в имение Анна Воронежской губернии; надо было доехать до станции Графское, а оттуда по ветке — до самой Анны. Приехал на Графскую, меня встретил приказчик и указал вагон, специально приготовленный для меня. В Анне, на станции, меня встретил Анатолий Владимирович. Подъезжая к имению, я увидел, что все украшено флагами, и спросил: «Почему?» Анатолий Владимирович ответил: «По случаю приезда дорогого дяди Миши»… Для меня была приготовлена большая комната, и, войдя в нее, я увидел на стене картину «Тюренченский бой» в дубовом венке, перевитом Георгиевской лентой… дальше идти некуда. Встретили меня сам князь Владимир Анатольевич, княгиня Надежда Александровна, княгиня Мария Сергеевна, княгиня Анна Владимировна с мужем князем Павлом Борисовичем Щербатовым, Ирина Владимировна с мужем Сергеем Ивановичем Мальцевым, княжна Елизавета Владимировна с женихом графом Петром Николаевичем Апраксиным — как родного, не знали, как выказать мне свое внимание. Прожив около трех недель и отпраздновав именины княжны Елизаветы, подарив ей японскую чайную чашку «саццумм», я отправился в Крым; меня провожали все, кроме стариков, и с полковым оркестром из Воронежа, который играл на именинах.