Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919

25 апреля я со штабом полка поместились в землянки в Курдвановском лесу, на берегу лесного ручейка, около нашей землянки поют, не переставая, три соловья, в каких-нибудь 30–50 шагах, несмотря на трескотню ружейного огня, вдали кукует кукушка, пахнет черемухой, а люди как звери… нет, ошибся, как разбойники-душегубы смотрят из окопов друг на друга. В полку очутился доброволец — 15-летний юноша Костюрин из Смоленска, похожий скорее на барышню. Я против этих юных «добровольцев» — всякому овощу свое время, их время — учиться, а не воевать, пользы от них не вижу. Приказал, чтобы в полку никаких добровольцев не допускать[175].

28-го в 67-й дивизии три роты переправились за р. Бауру, и их приняла в оборот немецкая артиллерия — немного вернулось обратно. В районе штаба полка целый птичий концерт: три соловья, иволги, малиновки, зяблики, и вдали кукушка… Сижу, слушаю и наслаждаюсь, пока жив.

1 мая, в 11 часов ночи, прибыл 12-й полк сменять 10-й полк, смена продолжалась до 3 часов ночи. Поднялась буря, мрачную картину видел я черное небо, вой ветра, зарево пожаров, бороздящие лучи прожекторов. Приехав в Червонну Ниву, мы заняли господский дом, так как штаб дивизии отошел в тыл, ибо немцы пристрелялись.

Господский дом хороший, большой и удобный. Явился капитан Назаров, пропавший без вести еще в ноябре прошлого года при высадке на станции Скерневицы и попавший от воинского начальника в сумасшедший дом в г. Харькове, это какой-то феноменальный трус. Я его отправил во 2-й разряд обоза под надзор.

4 мая, в 9 часов утра, над нами пролетел огромный наш аэроплан «Илья Муромец»[176]; чтобы ему подняться на должную высоту, то надо в 20 верст подъему.

6-го, в 9 ч 45 мин вечера, 10-й полк выступил к д. Воля-Шидловская на смену 9-го полка. Штаб полка «условно» поместился в крайней полуразрушенной халупе деревни, но днем показываться нельзя — сейчас же обстреляют. Лошадей при штабе не держим. Немцы и мы стреляем мало, а поэтому тихо.

9-го, в 6 ч 30 мин вечера, вышел из штаба, а в д. Медвеницы сел на двуколку и поехал на заседание Георгиевской думы при штабе 5-го Сибирского армейского корпуса в господском доме Лазы, это в 25 верстах от нас. Остановился для осмотра и ночевки в 1-й разряд обоза, в д. Александрово. Хорошо поужинали, и уснул спокойно, не то что на позиции.

10-го, в 7 часов утра, выехал на экипаже из д. Александрово и в 9 часов утра был в Лазы, где явился командиру корпуса генералу Воронову. Заседание было открыто в 12 часов дня и кончилось в 12 часов ночи. Из 28 представленных удостоено 10. 1-й роте 7-го Сибирского саперного батальона присудили серебряный рожок[177]. Приехал в Александрово в 3 часа ночи. Проезжал мимо «Царской корчмы», в которой останавливался император Александр I в 1813 году. Лунная чудная ночь, ехали с полковником Вячеславом Витальевичем Ивашкевичем, служившим в 11-м полку три года тому назад, теперь же он был командиром 54-го Сибирского стрелкового, 2-й очереди, полка. Командир он был не то что я — порол солдат шомполами и пристреливал из револьвера. 11-е я провел в 1-м разряде обоза. Италия объявила войну Германо-Австрии. Всю ночь шли через д. Александрово войска по плану новой перегруппировки.

12-го 10-й полк был сменен 217-м пехотным Ковровским полком. Я находился в д. Медвеницы и ночью любовался мрачной картиной — «При лунном освещении двор костела».

13-го, в 7 часов утра, с полком прибыл в господский дом Дрибус, от которого по речке тянется селение, помещений сколько угодно. Полк расположился отлично. Господский дом отличный, с красивым парком по самой реке. В парке 300-летняя липа, под которой мы обедали и пили чай. Сегодня общий офицерский обед с «питием», играл полковой оркестр, управляемый «капельдудкой» Петровским, бывшим директором музыкальной школы во Владивостоке.

14-го парад, которым командовал я, была раздача Георгиевских крестов. Писаря составили оркестр гитар, мандолин и балалаек и играли очень недурно. Я всячески это поощряю, дабы люди могли отдохнуть душой.

15-го ездил с Н. А. Сафроновым во 2-й разряд обоза в д. Станиславово. Осмотрел обоз. Порядок полный. Обедали у Н. А. Богданенко-Толстолеса, был очень симпатичный ксендз о. Константин, который угощал водой из его колодца, глубиною 20 сажень, ну и вода! Колодец буровой, с устройством его прекратились страшные желудочные заболевания в окрестности д. Станиславово. Возвратились домой в 4 часа вечера. После ужина составили трио: Сафронов на гитаре, Шестаков [на] мандолине и Логвененко на скрипке. Ужин — яйца и простокваша, это роскошь. Вследствие приказа главнокомандующего спешно командирован в Варшаву чиновник Щуклин за материалом для изготовления респираторов против удушливых газов.