Воспоминания комиссара Временного правительства. 1914—1919

Если к этому добавить, что армия, кроме комитетов, получила еще и комиссаров, тоже без определенных, регламентированных функций и обязанностей, что помимо группировки по национальностям происходила еще группировка по родам оружия и специальностям, что наряду с «демократизацией» армии шел в ней процесс консолидации недовольных элементов в офицерских организациях – и все это делалось повсеместно, стихийно, самочинно, – станут ясными бесконечные трудности военного управления в то время. Тем более что до министерства и до Ставки это все доходило нестройной толпой ходоков, депутаций, делегатов, заявлений, протестов, требований… По вопросу польских формирований ежедневно приходили поляки – отдельно от правицы и отдельно от левицы – со взаимными жалобами и упреками. Ежедневно приходили запросы из Ставки, с фронтов и из комитетов, как быть с украинцами, без спросу распоряжающимися в армии. По несколько раз в день являлись представители от двух организаций летчиков, ведущих между собой долгую тяжбу из-за места созыва съезда летчиков.

В таких условиях велась работа по новой координации всех действующих в армии сил. До сих пор был разброд, или, что немногим лучше, координация на Исполнительный комитет, на его иногороднюю комиссию. Нужно было переместить все внимание на правительство, и если не организационно, то фактически свести все нити в его руках, чтобы оно могло начать управлять армией. Медленно, но верно продолжалась работа. С одобрения Керенского впервые после революции начали медленно, но верно применять силу (сперва на Румынском, потом на Юго-Западном фронте). Сам Исполнительный комитет начал помогать власти, во всяком случае, не сопротивлялся. Но времени не было, ибо близилось решительное испытание армии…

2. Наступление

Каково бы ни было состояние армии, оно не снимало вопроса об активных действиях. Как раз в июне открылся съезд Советов, на котором войсковые органы были представлены очень полно. Было специальное военное собрание, на котором представители армий могли высказать свои пожелания Керенскому. Общий голос солдатских представителей был за наступление. Даже Крыленко, который каким-то образом умудрился явиться представителем одной из южных армий, говорил (очевидно, по наказу товарищей): армия находится в таком состоянии, что если ее не поведут вперед, то она сама может пойти назад. Словом, недвусмысленно высказался за наступление.

К политическим мотивам присоединялись и военно-стратегические. В Ставке указывалось: необходимо, чтобы летом наша армия проявила активность для того, чтобы облегчить задуманные грандиозные операции союзников на Западном фронте. Брусилов, уже будучи Верховным главнокомандующим, настаивал на скорейшем наступлении, так как имелись сведения о переброске сил противника на наш фронт, и было опасение, что он сам предполагает перейти в наступление. Ставка хотела предупредить его.

Наступление было назначено на 10-е, потом на 15 июня. Керенский, по условию, должен был ехать на фронт. Я сопровождал его. Мы приехали в Тарнополь[57] в день начала артиллерийской подготовки, и командование фронтом решило использовать пребывание Керенского для агитации в армии. В первый же день его привезли в 1-й гвардейский корпус.

Собралась колоссальная масса солдат – это был наиболее многочисленный митинг из всех, виденных мной: тысяч, вероятно, до пятнадцати. Все это расположилось в лощине с пологими боками, сплошь покрытыми солдатским морем. Посередине – автомобиль Керенского. В общем, митинг проходил гладко. Но командный состав был в волнении – главный агитатор и смутьян, капитан Дзевалтовский, знаменитый большевик, не явился на митинг, и поэтому, по мнению командного состава, митинг наполовину терял свое значение, так как останутся неопровергнутыми главные аргументы, колеблющие порядок. Между тем Дзевалтовский с двумя наиболее непокорными и деморализованными полками [гренадеров] расположился в стороне и в середине митинга прислал депутацию к Керенскому с просьбой прийти к ним. Положение было затруднительное – Дзевалтовский, очевидно, хотел уклониться от боя или дать бой в обстановке, наиболее благоприятной для него, окруженный преданной аудиторией.