Воспоминания. Министр иностранных дел о международных заговорах и политических интригах накануне свержения монархии в России, 1905–1916

Наконец, мы испытали унижение вследствие присутствия среди нас Шванебаха, государственного контролера, несносного болтуна, принадлежавшего к категории чиновников немецкого происхождения, зачастую очень трудолюбивых, но которые, поднявшись из очень низких кругов на высочайшие ступени российской иерархии, были склонны к интриганству и к низким поступкам. Шванебах избрал своей специальностью ожесточенную критику, направленную против финансовых мероприятий графа Витте, и использовал свои связи при дворе, надеясь таким путем обратить на себя внимание императора. Это установило за ним, совершенно незаслуженно, репутацию способного финансиста и способствовало его назначению на пост, которого он был совершенно недостоин. Впоследствии он сблизился с австрийским послом, бароном фон Эренталем, имя которого будет часто упоминаться на последующих страницах, и служил ему в качестве информатора относительно внутреннего положения России. Из дальнейшего будет видно, какое громадное влияние имела его информация на направление австрийской политики по отношению к России и какой серьезный ущерб она причинила интересам России.

Я намеренно так долго воздерживался от характеристики наиболее замечательного члена кабинета, министра внутренних дел Столыпина, который вскоре заместил Горемыкина на посту главы правительства.

Он действительно заслуживает большего внимания, чем кто-либо из его коллег, я буду говорить о нем подробно не только потому, что он играл выдающуюся роль в политической жизни своей страны, но также и потому, что мои близкие отношения с ним, которые порвались позже по причинам, о которых я расскажу, позволяют мне обрисовать его портрет и, таким образом, как я осмеливаюсь думать, правильно осветить эту замечательную личность, столь часто неправильно понимаемую при жизни и оклеветанную после смерти. Я спешу прибавить, что причины нашего расхождения носили исключительно политический характер и отнюдь не уменьшили чувства величайшего преклонения перед ним и моего личного дружеского расположения, которое я продолжал питать к нему до самой его смерти.

Петр Столыпин был дворянином по происхождению и принадлежал по рождению и по положению к высшему обществу Петербурга. Его отец занимал видный пост при дворе, а мать была дочерью генерала князя Горчакова, главнокомандующего русской армией в Севастополе. Со времени моей юности я был в дружеских отношениях с его родными и познакомился с ним, когда мы окончили наши занятия — он в университете, а я в Императорском лицее. Мы были почти одного и того же возраста, и я помню его как красивого молодого человека, очень любезного и уважаемого его товарищами, несколько замкнутого и застенчивого по причине некоторого физического недостатка: его правая рука плохо работала вследствие одного несчастного случая, и он пользовался ею с некоторым трудом. Он женился, будучи очень молод, несколько романтичным способом на невесте своего старшего брата, погибшего на дуэли, который на своем смертном одре вложил руку своего брата в руку молодой девушки, которую нежно любил.

Вместо того чтобы вступить на военную или на гражданскую государственную службу, как то было в обычае у молодых людей его круга, он удалился в свои владения, расположенные в западных губерниях России, и вел жизнь провинциального дворянина. Через некоторое время он принял на себя обязанности предводителя дворянства своей губернии.

Предводители дворянства, которые были избираемы во внутренних губерниях России и назначались правительством в тех губерниях, где русские элементы сталкивались с элементами польскими, были обязаны не только заботиться об интересах своего сословия, но были облечены значительными и обширными административными функциями.

Проявив талант и энергию на этом посту, Столыпин был приглашен на пост саратовского губернатора, в губернию, которая в это время была потрясена революционным движением. Он решил согласиться, руководствуясь скорее чувством долга перед своей страной и своим сувереном, чем честолюбием, и за то время, что занимал эту трудную должность, проявил себя как превосходный администратор, а также человек замечательного мужества и хладнокровия. Как и большинство губернаторов провинций в то время, он подвергался опасности быть убитым и однажды схватил и обезоружил революционера, который произвел в него несколько выстрелов.