Воспоминания о моей жизни

Во время кризиса Италия оставалась единственной страной, сохранявшей известный интерес к живописи, поскольку Италия — единственная страна, где все еще есть люди, искренне любящие искусство. Я помню, как в 1931 году в Милане в галерее Barbaroux я продал почти все, что представил на выставке. В то время как в других странах в течение полувека свирепствовал снобизм и царила диктатура торговцев картинами, здесь, в Италии, все еще находились люди, которые приобретали полотна не потому, что они были успешно разрекламированы дилерами, и не потому, что их автор был известным художником, что позволяло успешно вложить капитал, но исключительно потому, что картина им нравилась. В Италии со мной происходило то, что не происходило ни в какой другой стране: в Милане некая престарелая домохозяйка призналась мне, что ей удалось сэкономить небольшую сумму денег, и она готова отдать мне ее за любую работу, что я сочту возможной предложить ей взамен. Я подарил ей рисунок, но от денег отказался. Во Флоренции же мне удалось продать с выставки картину некоему господину, даже не слышавшему моего имени. Более того, этот господин попросил меня написать портрет его жены. Все эти факты указывают на то, что итальянцы обладают неким особым менталитетом, отличным от менталитета других народов. Ничего подобного со мной не случалось ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Нью-Йорке.

Из Милана мы с Изабеллой перебрались во Флоренцию, где целый год я провел в напряженной работе. Я выставил свои работы в Палаццо Феррони, в галерее искусств, принадлежавшей антиквару Луиджи Беллини, проявлявшему ко мне в ту пору, как, впрочем, и впоследствии, не только большой интерес, но и дружеские чувства. Затем я вернулся в Милан. С помощью Изабеллы Фар, чья интуиция в вопросах живописи всегда была для меня бесценна, я продолжил совершенствовать свое техническое мастерство. Никому, кроме нее, не удавалось так точно судить с первого взгляда как о достоинствах, так и о недостатках картины. Помню, как однажды, году, видимо, в 1933-м, в связи с моей персональной выставкой мы оказались в Генуе. За время своего пребывания в лигурийской столице я написал несколько пейзажей с изображением ее порта. Как-то я захотел создать панораму Генуи с портом, видимую сверху, из замка. Было облачно, и когда мы добрались до замка, стало моросить, я кое-как расположился с палитрой на коленях и вынужден был работать быстро. Кроме того, работать пришлось, скорчившись так, что подняться лишний раз, чтобы отойти и взглянуть на свою работу с расстояния, мне было трудно, — Изабелла пришла на помощь. Сидя за моей спиной, держа в руках зонт, она говорила, что нужно делать. «Тень справа должна быть светлее, — говорила она, — тот парус следует расположить на уровне крайнего дома, что слева, усилить серебристо-лиловый оттенок земли» и так далее. Когда после почти трехчасовой непрерывной работы я смог подняться на негнущихся ногах, отойти и взглянуть на картину с определенного расстояния, я увидел, что это лучшее, что я создал sur le motif^{34}. К сожалению, я не сохранил этот маленький шедевр: на Римской квадриеннале его приобрел некий господин из Генуи, чье имя я даже не помню. А теперь, дорогой читатель, я спрашиваю: какого рода живопись вышла бы из-под моей кисти, окажись за моей спиной не Изабелла Фар, а кто-либо из критиков-интеллектуалов или тех пишущих дам, что развелись ныне как в Италии, так и в других странах в огромном количестве?

Несколько месяцев спустя я перебрался в Турин, где в одной из галерей открыл персональную выставку[39]. За время своего пребывания в Турине я познакомился с Романо Гаццера[40], одним из немногих поистине талантливых художников из числа тех, кого я знал в своей жизни. Кроме него, назову по порядку Кандикиса, Пикассо, Дерена, де Пизиса, Аннигони, Шильтиана, Альдо Карпи и братьев Буэно[41]. Я знаком был также с Феличитой Фрай[42], которая к тому же была моей ученицей, однако уже несколько лет я не видел ничего из созданного ею, и прежде чем назвать ее среди лучших, хотелось бы взглянуть на то, что она делает сейчас^{35}. Надеюсь, что она по-прежнему пишет хорошо и не пошла по дурной дороге.

В ту пору Романо Гаццера был адвокатом. Увидев в его доме созданные им картины и рисунки, я сразу отметил, что имею дело с талантливым человеком, великолепно разбирающимся в искусстве. Я порекомендовал ему решительно оставить профессию адвоката и посвятить себя живописи.