Воспоминания о моем отце

Похороны Сталина вылились в мрачный разгул стихии. Все рвались к Колонному залу. Улицы перегородили студебеккерами, цепи солдат старались пропускать в центр узенькие ручейки людей. Однако людские толпы бушевали, заграждения сносились, возникала давка. В районе Трубной площади от давки погибли тысячи людей. В свое время давке на Ходынке Л.Толстой посвятил свой рассказ. Сейчас в прессе искусственно раздуваются страсти о давке в Лужниках, когда публика уже начала покидать трибуны, а Спартак неожиданно на последней минуте забил гол. Передние стали возвращаться, а задние продолжали выходить. Вот и получилась на лестнице давка. Только это все кошкин вздох по сравнению с тем что было при похоронах Сталина. Просто борзописцы по молодости лет этого не знают, а то бы на этой теме они, как следует, оттянулись.

Давка продолжалась до тех пор, пока Сталина не подложили к Ленину в мавзолей.

О смерти Сталина ходили разные слухи. Одни говорили, что его пристукнули евреи, чтобы спасти своих. Другие говорили, что его придушили соратники, которые почувствовали, что над их головой занесен меч. Третьи говорили, что он умер не 5 марта, а раньше, когда объявили о его тяжелом состоянии. Но вожди никак не могли поделить портфели, поэтому радио продолжало вещать о том, какой у Сталина пульс.

В пользу последней версии свидетельствуют довольно авторитетные люди. Например, генерал Александр Степанович Простосердов, бывший во время войны начальником штаба того корпуса, которым командовал Вася Сталин, цитировал Васин рассказ. Сталин якобы перед сном полил выращиваемый им лимон, взялся за ручку двери и рухнул замертво.

Позже, когда я после демобилизации работал в Минсудпроме, на эту тему мне удалось поговорить с Павлом Николаевичем Максименко – заместителем начальника отдела, в котором я работал. В 1953 году Павел Николаевич служил в охране Сталина. Он был в чине полковника. Смерть произошла не в его смену, но все подробности ему были известны. Рассказывать об этом он отказывался. (Еще бы! Он же давал подписку.) Тогда я предложил ему паллиативный вариант. Я сказал, что буду задавать вопросы, а ему предложил отвечать на них как компьютер, «да» или «нет». Он засмеялся и согласился. Из этого допроса, в котором участвовал весь отдел, мы выудили из него следующую информацию. Охрана обнаружила Сталина лежащим мертвым и в одежде. Врачи боялись ответственности, и никто не решался констатировать смерть. Перемещение газов в трупе признавали за отдельные вздохи. Это Павел Николаевич сказал определенно, отступив от своих сакраментальных «да» и «нет». Сейчас об этом любят писать мемуаристы, но они, в том числе и Хрущев, кривят душой.

Охрану Сталина после его смерти разогнали, всех перевели на периферию. Павел Николаевич сначала осел в Подмосковье, а потом перебрался в КГБ, где даже был начальником управления.

Папа к этим события отнесся сдержанно, но сразу отметил, что Никита Сергеевич будет рваться к власти. Ведь он единственный из окружения Сталина имел опыт самостоятельной работы.

Папа к этому времени чувствовал себя совсем плохо. В мае 1953 года в возрасте 50-и лет он ушел в отставку по здоровью.

Монино. С внучками.

Осенью 1953 года я уехал в Ленинград сдавать вступительные экзамены в Академию Кораблестроения и Вооружения им. Крылова. Почему-то я был зачислен кандидатом на кораблестроительный, а не механический факультет. На кафедру проектирования подводных лодок набирали не корабелов, а механиков-подводников. Все предметы сдавались за курс высшего учебного заведения. С огромным трудом экзамены были сданы, и я приступил к учебе в Академии.

В Академии.

В марте 1954 года у нас родилась Танечка, принесшая Рите здоровье, поскольку нормализовала ей работу щитовидной железы.

В 1954 году мои родители поехали в Трускавец, где лечат почки водой из источника «Навтуся». Это был ошибочный шаг. Камень в папиной почке оказался большим, и его не стоило вымывать со своего места. После Трускавца родители приехали к нам в Ленинград. В поезде у папы разболелась поясница, и мы его дома сразу же уложили в постель. Попытки как-то помочь были безуспешны. Папа мне дал телефон, и я позвонил его бывшим подчиненным. К нам немедленно приехал генерал с двумя врачами. Папу увезли в медицинскую академию им. Кирова. Оказалось, что из лоханки вышел большой камень и заткнул мочеточник. Началось отравление организма. У папы изо рта шла коричневая пена, сам он был желтый как лимон. Температура держалась около 40 градусов, сознание еле теплилось. Папа не жаловался, он боролся с болезнью. Врачи катетором вернули камень назад в почку, и к папе стало возвращаться здоровье.

Уйдя в отставку, папа занялся цветной фотографией, стал собирать библиотеку художественной литературы, копался потихоньку на даче в Монино, которую ему Жигарев оставил на два года. Этого, конечно, было мало для нестарого человека, привыкшего к нечеловеческому труду. Но здоровье не позволяло увеличить нагрузку.