Воспоминания Противоречивой

На самом деле, по её наблюдениям, люди сами не соображали, чего хотели. Сначала требовали, чтобы человек не был такой нахмуренной букой, а потом вдруг начинали требовать перестать быть таким беззаботным и относиться, наконец, к делу посерьезнее. Как будто весёлое поведение как-то противоречит серьёзным намерениям и делам. Они требовали честности и искренности, и при этом ждали, чтобы к ним относились с бОльшим пониманием к их состоянию. Будь честен, но не смей быть таковым, когда кому-то плохо. Они говорили «будь собой», но такую, как она одобрять не хотели. Они не принимали ни её, ни себя, ни весь окружающий мир. Они видели агрессию там, где она отсутствовала, потому что сами были агрессивны. Воспринимали весёлость и смешливость за ехидство и язвительность, считая, что она нарочно хочет кого-то унизить или оскорбить своими словами.

– Кого ты хочешь впечатлить? Их? Себя? Весь мир? Никто не оценит твоих порывов. Никто и никогда, – сказала она самой себе вслух, проглотив ещё пару глотков обжигающего сока и заглядывая в уже пустую кружку.

Бывшая журналистка откинулась на спинку стула и закинула ноги на стол, с угрюмостью разглядывая пальцы на ступнях. Кривоватые, словно склонившиеся друг к другу большие шляпки на тонких основаниях. Прямо как опята на пеньке. Она себя ощущала мухомором среди этих опят. Иногда до безобразия яркая, безбашенная. А главное, многие так и норовят пнуть, считая её дрянью, которая способна нарочно причинить вред. Словно она стремится в корзинку залезть к хорошим грибам и всенепременно омрачить чужой праздник жизни, а не растет тихонько в стороне на свой лад. И ведь даже родители не раз говорили, что она испортила им жизнь, отравила отдых, отпуск или ещё что-то в том же духе. Её неподчинение каким-то их внутренне-общественным порядкам корежило окружающих. Бесило. Раздражало. Они не могли с этим мириться. Потому что они-то без правил не могли вовсе. И упорно пытались переделать её, такую неудобную, такую неправильную…

***

Противоречивая выглянула из-за угла. Оочень осторожно. Медленно! Фух. Вроде никого. Хотя в коридорах Вечности в последнее время (вот хохма!) чаще всего было только это огромное и жирное – Никого. Духи изредка и вяло нападали, а то и вовсе она сама налетала из-за угла на кого-нибудь из Светлых. Нос к лобешнику – это очень больно. Для длинного, любопытного и неугомонного носа Проти в особенности. И обидно! Тут и не поглядишь, что в сущности-то это был лоб, фактически, своего. То есть человека со Светлого факультета, где учились рассудительные добряки, несущие благо своей занудливой речью. Она сама была на факультете Сияющих. Иначе их ещё называли «добро с кулаками». Не хотите нашего света? Так мы вам всунем его куда-нибудь вот этим вот копьём или щитом пригладим.

Кулаком в нос Светлому тоже влепить дабы лбом везде не светил – дело хорошее, доброе. Но после этого обычно начинался коридорный поединок. Это вам не махалово в трактире «Заворот кишок» на Лысой горе, где всякая пьянь забывает о своих магических кольцах, волшебных палочках и прочих атрибутах. Это магия! Правда, часто девушке после этого приходилось откупаться у Смерти, дабы вернуться в тело, с которым так неудачно распрощалась. Да и ощущение вчерашнего перепоя, длившегося несколько часов после воскрешения, тоже не самое приятное событие. После такого, сколь бы она ни была бы воинственной, а все же осторожность соблюдала. Да и нос жалко. Он длинный и красивый… был… когда-то. Противоречивая двинулась дальше вдоль стеночки, держась настороже. В патруле всё-таки.

В этих переходах она блуждала, когда была студенткой, сующей нос всюду и не дающей покоя ни ректору Хоттабычу, ни местному, практически вечному, стражу – Северусу. Здесь же она бродила, когда на ней были погоны, а она сама служила в СБ Вечности под началом всё того же Северуса. Нет, «СБ» это не «Сволочи и Бздельники», а «Служба Безопасности». Самая настоящая местечковая служба безопасности! Местечковая, но с очень длинными лапами на весь мир магии. Работенка явно мало ей подходила: с ее-то трепливым языком и напрочь отсутствующим чувством субординации. Зато, как работник с нужными и как нельзя кстати соответствующими должности талантами, очень высоко ценилась. Поэтому она как могла, сдерживала свои болтливые порывы. И даже получала повышения. Теперь уже не вспомнить до кого она тогда смогла дослужиться. Зато вроде бронзовую медальку «за боевые заслуги III степени» умудрилась отхватить.