Воспоминания с Ближнего Востока 1917–1918 годов

Целью нашей была Аравия, куда мы устремились без лишних остановок. У подножия Тавра железнодорожная поездка завершилась. Туннель через горы стал доступен для проезда только в годы войны. Тогда же все снабжение для трех армий – на Синайском фронте, 6-й в Месопотамии и Персии и правого крыла войск, действовавших в Армении и Курдистане против русских, – осуществлялось в гористой местности с помощью германских автоколонн. Что это означало в условиях современной войны, очевидно без лишних слов, если представить, что почти все военные материалы прибывали из Германии, но уже в Константинополе их приходилось перегружать для переправы через Босфор. Но мало того, между Тавром и хребтом Аманос (Нур) вела до северной окраины последнего лишь узкоколейка, а в Мармуре опять приходилось переходить на полноценную магистраль и ехать через уже построенный туннель дальше к Алеппо. Оттуда же ветка железной дороги вела через Сирию и Палестину на Синайский фронт. Несравненно менее благоприятно обстояло дело со снабжением на других фронтах, поэтому на фронте против русских опять-таки приходилось задействовать германские автоколонны: от конечного пункта Багдадской магистрали – где-то посередине между Алеппо и Мосулом, а материалы, предназначенные для 6-й армии, спускались в ходе затяжных рейсов по Евфрату на примитивных плотах – словно во времена Ноя[413], чтобы потом еще раз, уже по суше доставляться к конечной цели, Багдаду на Тигре.

В ходе богатой на впечатления поездки мы пересекли оба горных хребта на автомобилях и 2 августа прибыли поездом в Алеппо. Дальнейший путь пришлось в последний момент отложить, ведь «возникли новые осложнения». Еще одно доказательство того, что именно думали в турецких верхах о прибытии германского генерала. Милая перспектива. Весьма приятна была предупредительность заведующего тылом офицера – ротмистра фон Абеля[414], которого я позднее взял в Багдад, да и сегодня еще числю среди тех моих друзей, кто помоложе.

13 августа я смог отправиться в путь. До Расулени, конечного тогда пункта на Багдадской дороге, мы доехали поездом, а оттуда до Мосула на автомобиле. Весьма показательно для настроений местного населения, что под защитой германского вымпела мы проехали без приключений, в то время как по турецким автомобилям курды постоянно открывали огонь. Вечером 16-го мы уже увидели в долине Тигра древний Мосул, единственную крепость из давно прошедших времен, уцелевшую до наших дней. Городская стена и развалины былой столицы Ассирийской империи Ниневии убеждали в ушедшем могуществе и великолепии былой метрополии. Здесь по мосту через р. Тигр проходила вплоть до недавнего времени единственная во всем регионе военная и торговая трасса между Ираном и северной Сирией. Столетиями забытая и приходящая в запустение, теперь она обрела новую жизнь, после того как ее с миром связала Багдадская дорога, а богатые нефтяные источники в окрестностях Мосула оказались на переднем плане в экономических и политических интересах. В 1916 г. германский консул Хольштайн[415] все еще был единственным постоянно проживавшим в городе европейцем.

Краткое пребывание в Мосуле было отмечено случайной встречей с турецким командующим Халилом. Халил, весьма моложавый и бодрый командующий армией 34 (!) лет, был весьма ловок в светской беседе, хорошего обхождения. Во всех его фразах и манерах читался девиз «Живи и дай жить другим».

Первая встреча оставила приятное впечатление. Полагаю, мы оба были ею довольны. Через несколько дней, которые были использованы для осмотра тыловых учреждений, мы продолжили путь, на этот раз уже по воде, вниз по Тигру. Можно было вообразить себя во времена Ксенофонта, когда мы вступали на наш келлек – дощатый помост, закрепленный на надутых бурдюках. В честь высоких гостей и для защиты от немилосердного солнца был воздвигнут примитивный навес. Здесь-то мы – Надольны, Блюхер (тем временем нагнавший нас), я, повар-перс, который превосходно владел своим ремеслом, а также арабы-сплавщики – и устроились. За три с половиной дня великолепного путешествия – хотя при низком уровне воды в реке и не без некоторых хитростей – река донесла нас до Самарры, некогда столь гордой резиденции правителей[416], а сегодня ставшей жалкой дырой. Сюда была доведена из Багдада на север железная дорога. В товарном вагоне для нас приготовили ночлег, что в тот момент было весьма практичным выходом, а потом я в волнении от предстоящего выехал к моему новому месту назначения.