Воспоминания с Ближнего Востока 1917–1918 годов

В лице своего военного атташе Ферши[424] турки имели тертого и бесстыжего дипломата, интриги которого в итоге привели почтенного Низама на сторону немцев. Поначалу противоречия и истинные намерения Низама открыто не проявлялись. Договоренности, что удавалось заключить всем трем сторонам после некоторых трудностей, даже вполне нас устраивали и позволяли надеяться на вдумчивое взаимодействие: формирование персидских войск с помощью Низама, их содержание и обучение, что входило в обязанности двух офицеров Генштаба фон Лёбена и Лёшебранд-Хорна, тактическое их применение при необходимости – на усмотрение турецкого командования. Даже при этом распределении Ферши заходил слишком далеко, и порой приходилось пригрозить ему лишением вспомогательных средств, чтобы несколько притушить его заносчивость. И это помогало.

Поддерживал ли Халил эти закулисные игры и в какой степени, я не знаю. Не думаю, что это было так. Против такой версии говорит то, что спустя два месяца он пригласил меня в совместную поездку в Персию, чтобы устранить разногласия. Халил был националистом, но не интриганом, а кроме того, в первую очередь солдатом, так что политические вопросы для него всегда были на втором плане[425]. Попытка сглаживать любые осложнения стала для него фатальной.

Мой отчет в ОХЛ дал военному министерству повод к запросу в мой адрес о том, не стоит ли вообще ликвидировать все персидское наше предприятие как бесполезное. В полном согласии с Кречмаром и Надольны я высказался против этого: прекращение помощи с нашей стороны, по всей вероятности, побудило бы и турок полностью отказаться от их позиций в Персии. В союзной стране они не смогли бы проводить реквизиции; а для оплаты наличными закупок у них просто не было средств. Вынудить же их сдать все занятые территории было равносильно полному разрыву между Халилом и немцами в Ираке, а также между обеими Ставками. Ведь, как я слышал собственными ушами, и в фантазиях Энвера Персия играла крупную роль в будущем генеральном наступлении. Вычеркивание ее из этого плана было бы воспринято как нарушение союзных обязательств.

Именно такие соображения, а не стратегические заставили меня прийти к этому мнению, с которым согласились в ОХЛ. Стратегически подтягивание корпуса из Персии на фронт по Тигру было бы верным. Наседающим русским было бы легко дать отпор и небольшими силами в приграничных горах. Однако оказывать давление на наших союзников указанным выше способом было бы тяжелой ошибкой.

Во время первого моего пребывания в Персии я нанес визит и командующему корпусом Али Ризе в Хамадане. После весьма серьезной беседы из-за его действий в отношении одного из германских офицеров, которого он вопреки договоренностям намерен был привлечь к ответу из-за мнимой его трусости перед лицом врага, мы расстались добрыми друзьями. В принципе он явно ценил немцев, с которыми познакомился во время продолжительной командировки в артиллерийском полку в Касселе. В завершение он подготовил для меня уникальный знак внимания: парад турецкой дивизии с германской артиллерией на персидской земле – перед германским генералом.

Поездка по красивому горному району, не считая затяжной и страшной песчаной бури, когда совершенно не было видимости, так что приходилось останавливаться, возымела бодрящее действие, и физически, и психологически, и я смог здесь ощутить себя словно после отпуска в Тироле.

Да и постоянные трения, в первую очередь с участием Надольны и Лёбена, тяжелый груз ответственности и всех забот – все это тоже в конце концов нес я, что вполне наглядно видно из следующего короткого рассказа.

В Багдаде люди непричастные почти не замечали войну. Общественная жизнь, на удивление, продолжалась, словно в мирное время: периодически – торжественные вечера, базар с последующим празднеством, германский прием у Халила, так что вопреки всем обыкновениям там показывались даже прекрасные дамы, были и скачки, а также парусная регата, затем торжественные приемы для всего света и лучших людей города по случаю дня рождения кайзера[426] и другие мероприятия. Для эмиссара Германской империи представительство было одной из важнейших обязанностей, и я обязан был должным образом обустроить это, так как располагал достаточно солидным фондом на данные нужды. То, что германский генерал считался важной птицей и теперь германская репутация полностью восстановлена, и здесь некоторым националистам из окружения Халила тоже было крайне неприятно.