Воспоминания советского посла. Книга 2

Получился большой конфуз, а вместе с тем экономический конференции был нанесен тяжелый удар. Одновременно пресса Херста в США, обращаясь к американским делегатам в Лондоне, стала изо дня в день призывать: «Покупайте чемоданы! Возвращайтесь в Вашингтон!»

В такой обстановке сколько-нибудь продуктивная работа конференции, конечно, была совершенно невозможна. Правда, внешне работа продолжалась. Комиссии заседали и образовывали подкомиссии: кроме двух первоначально созданных комиссий — экономической и финансовой, — возникло еще семь подкомиссий по отдельным вопросам. На заседаниях комиссий и подкомиссий выступали делегаты конференции и обсуждали те или иные проблемы, относившиеся к порядку дня. Однако все чувствовали: это лишь игра теней, не имеющая никакого практического значения. И все понимали, что если США не изменят своей позиции по валютному вопросу, то конференция будет сорвана. В предвидении такой возможности правительства капиталистических стран стали маневрировать, стремясь свалить друг на друга ответственность за провал конференции. Эти махинации еще на несколько времени отсрочили формальный крах конференции. Макдональд как главный инициатор лондонского совещания прилагал все усилия к тому, чтобы найти какой-либо выход из тупика, и с этой целью вел переговоры с Рузвельтом. Последний, также искавший какого-либо «приличного» обряда погребения для конференции, отправил в Лондон своего друга и ближайшего советника профессора Моллея для изыскания какого-либо компромисса в вопросе о стабилизации валют. До приезда Моллея американская делегация фактически отстранилась от работ конференции, что еще более расстроило весь механизм последней. Как раз в эти дни один журналист, и разговоре со мной касаясь создавшегося положения,с усмешкой бросил: «Экономическая конференция живет на кислороде». Это было сказано очень метко.

1 июля в Лондон прибыл наконец Моллей. Состоялось новое совещание банкиров и экспертов. Под давлением европейской обстановки, опасаясь, что ответственность за срыв конференции будет возложена на США, Моллей пошел на известные уступки и согласился на проведение некоторых мероприятий, способных временно замедлить обесценение доллара. Он сообщил об этом в Вашингтон, однако Рузвельт категорически отверг и этот второй компромисс по валютному вопросу. 2 июля Рузвельт опубликовал декларацию, в которой заявил, что сейчас не время заниматься вопросом стабилизации и что внутренние мероприятия каждой страны по борьбе с кризисом гораздо важнее, чем какие-либо международные соглашения по этому вопросу. Моллей был таким образом дезавуирован президентом и поспешил уехать домой.

День 2 июля явился по существу днем окончательного краха конференции, ибо без стабилизации валют (хотя бы временной и «каучуковой») обсуждение всех остальных вопросов порядка дня становилось совершенно бессмысленным. Это чувствовали и понимали все.

Вечером 2 июля М. М. Литвинов в разговоре со мной сказал: «Конференция умерла, пора ехать в Москву. Надо вот только закончить начатые переговоры».

Победа советской дипломатии

М. М. Литвинов не случайно упомянул о «начатых переговорах». Воспользовавшись приездом в Лондон на конференцию министров иностранных дел многих держав, советская дипломатия решила предпринять важный шаг в целях обеспечения безопасности СССР.

Начиная с 1925 г. СССР заключил целый ряд двухсторонних пактов о ненападении с другими державами (Турцией, Германией, Польшей, Финляндией, Эстонией, Латвией, Литвой, Францией, Китаем), в которых обе стороны обязывались воздерживаться от актов агрессии друг против друга. Однако что означает понятие агрессия»? Точного определения агрессии в международном праве никогда не существовало, и это представляло большую опасность с точки зрения интересов нашей страны. В самом деле, чего стоил договор о ненападении, если с помощью различных юридических толкований «агрессия» могла превратиться в «неагрессию».

Естественно, что Советское правительство было заинтересовано в точном определении понятия «агрессия».

В 1931 г., накануне одного из своих отъездов в Женеву, М М. Литвинов решил найти такое определение. «Я вызвал к себе руководителей  экономическо-правового отдела НКИД, — как-то рассказывал он мне, — и предложил им составить точный список причин и поводов войн, происходивших в Европе за минувшие 200 лет. Когда это было сделано, я подверг анализу приведенные причины и поводы. Выяснилось, что некоторые причины и поводы, игравшие в прошлом крупную роль, для наших дней совершенно устарели… Ну, например, династические войны. Из общего списка я извлек те причины и поводы, которые сохранили свое значение и сейчас, и внес их в особый список. Имея перед глазами этот список, я и сформулировал проект конвенции об определении агрессии, который затем предложил на утверждение Советскому правительству. Наше правительство утвердило его».