Воспоминания советского посла. Книга 2

Тогда М. М. Литвинов внес советский проект конвенции об определении агрессии на конференцию по разооружению. Конференция, конечно, его не приняла, а похоронила в одной из своих многочисленных комиссий. Теперь в Лондоне М. М. Литвинов с санкции Советского правительства решил добиться цели, хотя бы и на несколько более узкой основе. В Женеве речь шла о принятии  определения агрессии всей конференцией по разоружению. В Лондоне вопрос ставился иначе: на этот раз речь шла о принятии определения агрессии лишь группой государств, по преимуществу соседей СССР. М. М. Литвинов сразу же приступил к практическим действиям и во второй половине июня развернул энергичные переговоры с официальными представителями намеченных заранее государств, присутствовавших на Мировой экономической конференции.

К началу июля переговоры в основном были закончены. Мы стали готовить акт подписания соответствующего дипломатического документа, которое должно было состояться в здании советского посольства. Печать была извещена о предстоящем событии. Самое подписание произошло в три приема: 3, 4 и 5 июля 1933 г.

3 июля конвенция была подписана между СССР и его западными и южными соседями — Эстонией, Латвией, Польшей, Турцией, Ираном и Афганистаном. Литовский посланник к 3 июля еще не успел получить необходимых полномочий от своего правительства. Финляндия не подписала конвенцию по причинам политического характера: антисоветские элементы в этой стране, усиленно вдохновляемые из-за рубежа, всячески старались задержать присоединение Финляндии к конвенции по определению агрессии.

4 июля конвенция была подписана между СССР и странами Малой Антанты — Югославией, Румынией и Чехословакией. 5 июля конвенцию подписали СССР и Литва.

Самый текст конвенции в основном везде был идентичным. Но в документе, подписанном с державами Малой Антанты, имелась одна статья, отсутствовавшая и соглашении, подписанном с соседями СССР. Эта статья гласила: «Настоящая конвенция открыта для присоединения всех остальных государств. Присоединение будет давать те же права и налагать те же обязательства, что и первоначальная подпись. Заявления о присоединении будут поступать к правительству Советского Союза, которое немедленно будет извещать о них остальных участников».

Таким образом, конвенция об определении агрессии была подписана Советским Союзом с десятью государствами, из которых восемь являлись соседями СССР, а два были расположены поблизости от СССР, в Юго-Восточной Европе. Соглашение было документом большого исторического значения. Впервые в анналах истории точно и всеобъемлюще формулировалось понятие агрессии. Не подлежало ни малейшему сомнению, что конвенция об определении агрессии была новой и крупной победой советской дипломатии, содействовавшей укреплению безопасности СССР и миру во всем мире.

Конец конференции

После отъезда М. М. Литвинова из Лондона главой советской делегации остался В. И. Межлаук, и ему пришлось проводить нашу политику в обстановке все более обострявшейся агонии Мировой экономической конференции.

Да, это действительно была агония. Декларация Рузвельта от 2 июля нанесла конференции смертельный удар. В руководящих кругах конференции господствовало полное смятение. Больше всего были возмущены страны золотой валюты, и французский Президент Лебрен 3 июля выступил в Безансоне с ответом Рузвельту. Он резко критиковал американскую политику в валютном вопросе, заявив, что без стабилизации валют не может быть никакой эффективной борьбы с кризисом.

6 июля произошло заседание организационного бюро конференции для решения вопроса о дальнейших шагах. Прения носили очень бурный характер. Наметились три основных точки зрения: 1) страны золотой валюты во главе с Францией требовали немедленной отсрочки работы конференции, т. е. фактически ее немедленного роспуска; 2) Англия настаивала на продолжении конференции, но без обсуждения на ней валютных вопросов; 3) США занимали неясную, колеблющуюся позицию, но давали понять, что при известных условиях они готовы не возражать против продолжения работы конференции.

Так как ни к какому окончательному решению 6 июля прийти не удалось, вопрос о будущем конференции повис в воздухе. Всем было конечно, ясно, что конференция мертва, но вокруг обряда погребения завязалась длительная и противная мышиная возня. Руководящим мотивом политики правящих кругов Англии, Франции и США на конференции был страх, как бы их не обвинили в срыве конференции. И потому каждая из этих стран маневрировала с таким расчетом, чтобы ответственность за крах конференции не легла на ее плечи.

8 июля Рузвельт, информированный американской делегацией о настроениях в Лондоне, направил Хэллу новые инструкции, в которых предлагал продолжать конференцию и решить все вопросы порядка дня, исключая вопрос о стабилизации валют.