Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850

Наконец, курьер сообщил о том, что Бонапарт пройдет мимо Фонтенбло и проведет там ночь. В течение всего дня нас держали при оружии, а его все не было. Нам едва удавалось перекусить. Пекари и трактирщики главной улицы очень неплохо заработали. В лесу поставили конных часовых, и как только раздавался крик «К оружию!», все выбегали на балконы, но напрасно, потому что Бонапарт до полуночи не появился.

На главной улице Фонтенбло, где он спешился, он был рад увидеть такой прекрасный батальон. Он собрал вокруг себя офицеров и дал им приказ отправиться в Курбевуа. Он снова сел в экипаж, и мы, с криками «Vive Bonaparte!», вернулись в казармы, чтобы надеть свои ранцы, разбудить наших прачек и оплатить их услуги.

Мы ночевали в Корбейле. Жители приняли нас так, как если бы мы были их земляками, а на следующий день мы отправились в Курбевуа, где обнаружили, что казармы наши в самом плачевном состоянии, даже соломы для постели не было. Нам пришлось собирать в виноградниках подпорки для лоз, чтобы согреться и вскипятить воду в наших горшках.

Мы пробыли там всего три дня, так как нам было приказано идти в Военное училище, где нас поселили в комнаты, в которых не было ничего, кроме соломенных матрасов и, по меньшей мере, по сто человек в каждую комнату. Затем было произведено распределение патронов: по три пакета по 15 патронов на каждого человека, и спустя три дня нас отправили в Сен-Клу, где повсюду были пушки и закутанные в плащи всадники. Нам сказали, что это «gros talons»,[15] что они словно молния поражают врага, и что они закованы в железо. Но это было не совсем так. На них были лишь безобразные трехгранные шапки с двумя прикрепленными спереди в виде креста железными пластинами. Эти люди выглядели как здоровенные крестьяне на своих огромных, сотрясающих землю конях, и вооруженные длинными саблями — каждая длиной около четырех пье. Это была наши тяжеловооруженные кавалеристы, которые впоследствии стали кирасирами и были прозваны «gilets de fer». Наконец наш полк достиг Сен-Клу. Гренадеры Директории и «Пятисот» выстроились впереди всех, пехотная полубригада была поставлена около больших ворот, а четыре гренадерские роты позади гвардейцев Директории.

Крики «Vive Bonaparte!» неслись со всех сторон, и он появился. Приветственно били барабаны, он прошел перед прекрасным гренадерским корпусом, отдал честь каждому, приказал нам храбро сражаться, а затем поговорил с офицерами. Он шел пешком, на нем была небольшая шляпа, у пояса короткая сабля. Он совершенно один поднялся по ступеням. Вдруг мы услышали крики — Бонапарт вышел, обнажил саблю и снова поднялся по лестнице уже в сопровождении взвода гренадеров-гвардейцев. Затем шум усилился. Гренадеры стояли на ступенях и у дверей. Мы увидели солидных господ, выпрыгивающих из окон,[16] плащи, красивые шляпы и перья валялись на земле, а гренадеры ободрали все кружева с этих элегантных плащей.[17]

В три часа нам приказали отправляться в Париж, но гренадеры с нами не пошли с нами. Мы голодали. По прибытии нам выдали коньяк. Парижане толпами сбегались к нам, чтобы узнать новости из Сен-Клу. Мы едва смогли пробраться по улицам в Люксембург, где нас разместили в часовне у входа в сад (нам пришлось подниматься по ступеням). Слева, после того, как мы поднялись по лестнице, находилась большая комната со сводчатым потолком, как нам сказали, ризница. Здесь нам приказали поставить несколько больших котлов для четырехсот солдат. Перед главным зданием росли красивые липы, но вся прекрасная площадь перед дворцом была покрыта обломками домов. В этом прекрасном саду не осталось ничего, кроме старых каштанов, которые все еще там, и небольшие ворота за нашей часовней. Было очень жаль, что этот прекрасный сад полностью разрушен.

Затем вместе с командиром батальона подскакал красивый гренадер с начальником батальона, который приказал нам при полном параде принять мсье Томаса (или Томе) в качестве лейтенанта 96-й полубригады, и добавил: «Мы с товарищем спасли жизнь генерала Бонапарта. Когда он в первый раз вошел в здание, на него с кинжалами напали двое мужчин, и я со своим другом парировал их удары. Затем генерал вышел на улицу, а они кричали: „Вне закона!“ Тогда он вытащил саблю, приказал нам примкнуть штыки и крикнул: „Очистить зал!“ — и позвал своего брата. Затем все эти птиценогие[18] повыскакивали из окон, и мы овладели помещением». Он также сообщил нам, что Жозефина подарила ему кольцо, стоившее целых пятнадцать тысяч франков, и запретила ему продавать его, сказав, что теперь она будет следить за всеми его потребностями.