Воспоминания уцелевшего из арьергарда Великой армии

Глубокое —   это небольшой городок, построенный из дерева, населенный исключительно евреями. Леса и озера, окружающие его, придают ему печальное очарование, а воспоминания о Вильно не сделали наше пребывание в нем более приятным. Император прибыл туда 18-го июля, и новые маневры противника заставили его внести изменения в свои планы. Князь Багратион, благодаря быстрому маршу, ушел от 5-го и 8-го корпусов и теперь находился вне зоны их досягаемости. Император, очень недовольный королем Вестфалии (Жером), отдал весь правый фланг армии князю Экмюльскому[31]. Этой потерей времени воспользовался князь Багратион. 17-го июля возле Бобруйска он перешел Березину и двинулся на Могилев, желая присоединиться к Барклаю-де-Толли в Витебске. Главной задачей князя Экмюльского было занять Могилев первым, и тем самым перекрыть дорогу неприятелю.

Генерал Барклай, узнав об этом, и видя невозможность князя Багратиона достичь Дрисского лагеря, принял решение попытаться присоединиться к Багратиону у Витебска. Укрепленный лагерь, построенный с таким тщанием, был покинут 18-го числа, и русская армия быстро пошла на Витебск. Генерал Витгенштейн остался перед Полоцком на правом берегу Двины, с целью защитить дороги, ведущие в Санкт-Петербург. 2-й и 6-й корпуса приступили к Полоцку, в надежде вызвать его на бой, а 3-й и 4-й корпуса, Гвардия и кавалерия быстро последовали за русской армией к Витебску. Генштаб покинул Глубокое 22-го, и 24-го прибыл в Бешенковичи. Судя по имеющейся у нас информации, мы имели все основания предполагать, что бой с неприятелем состоится у Витебска, и это весьма воодушевило всех наших воинов. Утром 25-го, князь Невшательский приказал мне отправиться на правый фланг нашей армии, к Могилеву, и встретиться с маршалом Неем. Моим заданием было отправить гонца к Императору в тот момент, когда у меня появится какая-либо новая информация. В качестве переводчика меня сопровождал польский офицер. Император придавал особое значение моей оценке положения между князем Багратионом и князем Экмюльским, и выяснением, смогут ли 5-й и 8-й корпуса помочь ему. Только я отправился в путь, как грохот пушек объявил, что король Неаполя уже начал свою атаку. Могилев находится на расстоянии около тридцати пяти лье от Бабиновичей. На Сенно ведет почтовый тракт, но поскольку ни на одной станции сменных лошадей не было, чтобы продолжить путешествие потребовались некоторые усилия. Мой попутчик оказался тут весьма кстати, он провел меня по нескольким польским замкам, владельцы которых обеспечили нас лошадьми. В целом, вокруг было спокойно, местные жители совершенно не знали о том, что происходит. Ночь настигла нас в Коханово —   там стоял кавалерийский корпус генерала Груши, авангард которого по приказу генерала Кольбера занял Оршу. Перед ним находился русский корпус, защищавший дорогу на Смоленск. На рассвете 26-го, мы прибыли в Шклов, небольшой торговый город, а до полудня мы достигли Могилева, где был размещен 1-й корпус, и я теперь имел возможность наблюдать те порядок и дисциплину, которые всегда были характерны для столь славного корпуса, возглавляемого князем Экмюльским.

От него я узнал, что князь Багратион, шедший к Днепру от Старого Быхова[32] атаковал его, впрочем, без особого успеха 22-го и 23-го, и что, потеряв надежду пробиться к Могилеву, русский командующий перешел Днепр у Старого Быхова и отступил к Смоленску. Что касается 5-го и 8-го корпусов, о позициях которых я должен был сообщить, известно, что они по-прежнему ожидаются у Могилева, и что по их прибытии принц Экмюльский намеревался отправиться вдоль Днепра к Орше и там соединиться с армией. Князь Багратион, таким образом, избежал встречи с ним, и в то же время его воссоединение с генералом Барклаем под стенами Витебска стало невозможным. 26-е июля было воскресенье. По окончании литургии, князь Экмюльский встретился с архимандритом, или настоятелем, и рекомендовал ему признать Императора Наполеона своим государем, и упоминать его имя в публичных молитвах вместо имени императора Александра. Он призвал его вспомнить слова из евангелия: «Отдайте кесарево кесарю», имея в виду, что цезарем является тот, кто сильней. Архимандрит обещал, что будет действовать в соответствии с этими рекомендациями, но, судя по его тону, совершенно не собирался этого делать. В обратный путь я выступил в тот же вечер. А по возвращении своем на следующий день, я узнал, что во время моего трехдневного отсутствия состоялось три блестящих сражения, в результате которых было захвачено Островно, а русская армия, постепенно отступая, дошла до самых стен Витебска.

Я пересек поле битвы, которое до сих пор сохраняло свидетельства этих трех битв, и, прибыв вечером в генштаб, доложил о результатах своей поездки Императору и принцу Невшательскому.