Восстание Болотникова 1606–1607

Правительство Шуйского прибегло к сбору «даточных» людей уже в самом начале восстания Болотникова. Так, из грамоты Шуйского пермскому воеводе от мая 1607 г. видно, что с пермичей «ратные люди» были взяты «на нашу службу в плавную» еще «во 114 году», т. е. до сентября 1606 г.[1260] К осени 1606 г. относятся данные и о «даточных» людях из вотчины Иосифо-Волоколамского монастыря[1261]. О «даточных ратных людех» с Двины, пришедших к Москве, говорит «Иное Сказание» при описании осады Болотниковым Москвы[1262]. В дальнейшем правительство Шуйского пытается еще шире применить этот метод пополнения своей армии. Однако проведение этой политики в жизнь наталкивалось на упорное сопротивление черного посадского и сельского населения, равно как и крестьян церковных и монастырских вотчин, на которых также распространялась повинность поставки «даточных» людей. Очень хорошо можно проследить это на примере Перми, в отношении которой мы располагаем целым циклом грамот Шуйского по вопросу о «даточных» людях.

Если, как это следует из цитированного места майской грамоты 1607 г., Шуйскому удалось осуществить первый сбор «даточных» ратных людей с Перми, то все дальнейшие попытки его повторить сбор ратных людей с Перми потерпели неудачу. Мы уже знакомы с полным провалом осуществить сбор ратных людей — пермичей в сентябре 1606 г., когда посланному с этой целью П. Благово пришлось бежать в Москву, спасаясь от расправы со стороны завербованных им ратных людей[1263]. В декабре 1606 г. правительство Шуйского вынуждено было поэтому официально отказаться от проведения сбора ратных людей в Перми, освободив грамотой от 9 декабря 1606 г. взбунтовавшихся ратных людей из отряда П. Благово от наказания за их проступок[1264].

Есть основания думать, что и в дальнейшем сбор «даточных» людей с Перми не был осуществлен. Цитированная выше майская грамота 1607 г., предписывая пермскому воеводе осуществить новый сбор «даточных» людей с Пермской земли, подчеркивает, что до объявленного сбора имел место лишь один сбор — «в 114 году». Но и в мае 1607 г. правительство Шуйского явно не было уверено в том, что ему удастся получить ратных людей с Перми. Так, грамота предвидит возможность сопротивления пермичей новому сбору ратных людей на том основании, что сбор их уже имел место «в 114 году». Вместе с тем, очевидно, мало веря в то, что пермский воевода сумеет собрать «даточных» людей, грамота предоставляет пермичам возможность замены поставки «даточных» людей уплатой определенной суммы денег «за ратных людей»[1265].

Более эффективные результаты, по-видимому, давал сбор «даточных» людей с монастырских вотчин. Мы уже упоминали о сборе «даточных» людей в вотчине Иосифо-Волоколамского монастыря. О нескольких «платежах» ратных людей с своей вотчины в «115-м» году (1606–1607) говорят власти Архангельского монастыря в Великом Устюге[1266]. В приходо-расходных книгах Кирилло-Белозерского монастыря отмечена посылка «даточных» людей «для Сиверские службы», «под Колугу», под Козельск и Орел[1267]. Но и «даточные» люди с монастырских вотчин вряд ли могли рассматриваться как надежная сила в войске Шуйского. Во всяком случае, в приходо-расходных книгах Иосифо-Волоколамского монастыря сохранилась характерная запись от 1 декабря 1606 г. о том, что представители монастыря «ездили от воевод з грамотами к головам в да[то]чных людех монастырских крестьян с правежу снимали» в городах Можайске, Ржеве, Зубцове и Старице[1268].

Позиция дворян-помещиков в вопросе о службе в армии Шуйского, равно как и отношение населения посадов и черных волостей к сбору «даточных» людей, являлась одним из главных факторов, которыми определялась боеспособность войск Шуйского, участвовавших в борьбе против Болотникова.

В ходе военных действий между Болотниковым и Шуйским бросается в глаза разительное отличие в поведении войск Болотникова и Шуйского. В то время как отряды войск восставших проявляли исключительную стойкость и упорство в борьбе даже в самых отчаянных обстоятельствах, ратные люди войск Шуйского, напротив, легко обращались в бегство во всех случаях, когда терпели неудачу, причем порой это бегство приобретало панический характер.

Причины такой нестойкости войск Шуйского очень хорошо раскрывает Ю. Стадницкий в письме своему брату А. Стадницкому; он сообщает ему полученную им новость о том, что «смольняне, не прямячи царю, разъехалися по домам своим с под Калуги»[1269]. Именно в этой «непрямоте» ратных людей Василию Шуйскому следует искать объяснение того, почему воеводы Шуйского оказывались бессильными справиться с Болотниковым.