Восстание теней [Восхождение тени]

Уже несколько дней подряд местность вокруг постепенно дичала, но сейчас её безлюдность и необжитость просто бросились им в глаза. Королевский тракт был очень широк, что означало: пролегал он в основном по открытой местности, но даже когда путь заводил в лес, его ширина не позволяла ветвям деревьев сомкнуться над головой, оставляя солнечным лучам немалую щель. Но стоило им свернуть на восток, на дорогу Финна, как дубы и грабы вдруг встали по обочинам плечом к плечу, словно любопытные селяне, сошедшиеся, чтобы присмотреть за чужаками, кои неизвестно зачем пожаловали на их поля. Солнце, сопровождавшее их во время почти всего путешествия, внезапно тоже стало подолгу прятаться. Смолкли и редкие голоса фермеров, окликающих других путников или пытающихся сманить забредших на какой-нибудь холм овец или корову. Теперь, если не считать скрипа колёс, шуршания ветра в кронах да редких приглушённых птичьих трелей, артистов на новой дороге окружала тишина.

К тому же выяснилось, что Финн немного ошибся: то, что в самом начале, когда они только свернули с тракта, и впрямь походило на колею от колёс селянской телеги, дальше превратилось едва ли не в звериную тропу, местами совершенно непроходимую для фургончика, который уже не раз пришлось с большим трудом вытаскивать из очередной ямы и толкать, чтобы он мог покатиться дальше. Комедианты едва достигли опушки леса, когда невидимое им солнце начало тонуть за горизонтом на западе, а мир исполосовали длинные тени.

— Мне здесь не нравится, — сообщила Бриони Довану Бёрчу, шагавшему с ней рядом.

Поскольку дорога была скверной и другие путники им больше не встречались, принцесса и великан выбрались из фургона и теперь, подобно остальным, шагали пешком вслед за повозкой, готовые выталкивать её из очередной канавы. Место напомнило Бриони о днях, которые она уже едва могла восстановить в памяти — днях её скитаний после гибели Шасо в сгоревшем доме Эффира дан-Мозана. Почему-то в том, как двигались тени, в том, как неверный свет будто заставлял сами деревья оборачиваться вслед проходящим мимо людям, всё казалось окутанным тайной и даже зловещим. Подстёгнутая тревогой, Бриони даже несколько часов назад достала и надела талисман, подарок Лисийи.

Дован пожал плечами. Он сам был ещё мрачнее спутницы.

— Мне тоже, но Финн прав. Как ещё мы можем поступить?

— Почему ты сказал… что тут есть что-то плохое?

— Не знаю, ваше высочество. Об этом я слыхал, когда был мелким, — принцесса сдавленно фыркнула, и парень посмотрел на неё с обидой. — Знаешь, когда-то я тоже был маленьким.

— Меня рассмешило не только это, — улыбнулась она. — Вернее, это и… и… и ещё ты назвал меня "высочество". Ну, в смысле, ты сам-то как высок!

Он нахмурился, но не был особенно возмущён.

— П'лагаю, высота тут подразумевается разная, во всяком случае.

— Ты вырос где-то в этих местах? Я думала, ты родился в Южном пределе.

Он покачал своей вытянутой головой.

— Ближе к Сильверсайду. Но к нам прибывало столько путников из глубинки на ярмарку в Фёстфорде, что от нас за рекой. Мой отец подковывал лошадей тем из них, у кого они были.

— Как же ты тогда попал в Южный предел?

— Мамо и папо слегли с горячкой. И умерли. Я отправился к своему дядьке, но он был мужик странный. Слышал голоса. Говорил, что я родился неправильным — тогда я быстро рос. И что боги забрали моих родителей, потому что… я не помню в точности, но он сказал, что это я виноват.

— Какой ужас!

Парень вновь пожал плечами.

— Он сам и был неправильным. На голову, понимаешь? Боги насылали на него кошмары, даже днём. Но мне пришлось сбежать, а то я убил бы его. Вместе с какими-то погонщиками скота я дошёл до Южного предела, и мне там понравилось. Люди не пялились так, — он покраснел, затем поднял глаза на принцессу. — Могу я спросить, ваше высочество?

— Конечно.

— Я знаю, что мы идём в Южный предел. Но что ты будешь делать, когда мы туда придём? Ну, вот если корона всё ещё у Толли? И если фаэри всё ещё там. Что мы все будем делать?

— Я не знаю, — ответила она. И это была правда.

Ночь уже опускалась, когда они остановились и разбили лагерь. Во время ужина актёры необыкновенно громко болтали, словно никто из них не хотел слишком уж вслушиваться в звуки ночного леса, окружавшего стоянку, но что ещё более странно — никто в этот раз не засиделся допоздна. Бриони, зажатая между тёплыми, вселяющими уверенность телами Дована и Финна Теодороса, поплотнее завернулась в плащ и сжала амулет Лисийи на груди.

Несколько раз, когда она плыла по течению сна, колыхаясь на его волнах, ей казалось, что она слышит голос полубогини, слабый и зовущий, как будто Лисийю с Серебристой поляны относило в другом направлении. Один раз принцесса даже будто бы увидела её: старуха одиноко стояла на лысой вершине холма и махала в её сторону руками. Сначала Бриони подумала, что полубогиня пытается привлечь её внимание, но потом сообразила: Лисийя пытается сказать ей "Уходи! Уходи!"