Восстание в Гурии

— Георгий, не оставляй нас! — И Гуло со слезами на глазах обняла его.

— Не плачь, Гуло. Я не оставлю вас, но ты должна знать, что после смерти твоих родителей родственники твои не оставят меня в вашем доме. Не лучше ли мне теперь же принять свои меры.

Что ты хочешь сказать? Ты уйдешь от нас? — А что мне делать? Все равно меня выгонят!

— А мне что делать, когда ты уйдешь? — глухо сказала Гуло.

Она плакала.

— Зачем тебе плакать? Выйдешь замуж и будешь жить.

— Замуж? За кого?

— За того, за кого захочешь. Разве мало князей? Выбери любого и выходи за него.

— Георгий, я не могу жить без тебя! Если ты уйдешь от нас, я умру!

— А как же мне быть, Гуло? Прости, я должен был сказать «госпожа». До этого дня я считал себя твоим братом и наследником вашей семьи. Все это оказалось неправдой. Нет, мне не хочется здесь оставаться. Не лучше ли мне уйти и поступить на службу? — Только братом ты согласен остаться со мной? — стыдливо спросила Гуло.

— А кем же еще я могу остаться? Дворовым человеком? Я лучше умру, чем стану рабом!

— Георгий, почему ты мучаешь меня, не хочешь меня понять?

— А что я должен тебе сказать? Подскажи мне...

— Скажи мне, что любишь меня, вот что! — смело произнесла Гуло.

— А когда ты выйдешь замуж?

— Я ни за кого не выйду замуж, кроме тебя. От смущения ее лоб покрылся капельками пота.

— На это не согласятся твои родители, Гуло!

— Не согласятся, значит им не нужна и я. Я пойду за тобой всюду, куда ты меня поведешь.

— Скажи мне, можешь ли ты заявить о своем решении своим родным?

— Могу! — воскликнула Гуло. — Сейчас же пойду к ним!

Она выбежала из комнаты.

Через полчаса князь и княгиня пригласили к себе Георгия и благословили его на брак с Гуло.

В тот день, когда крестьяне князя строили свадебный навес, Гуло и Георгий писали пригласительные карточки на свою свадьбу, сидя у себя в комнате.

— Устал, — сказал Георгий, кончив писать.

— А я не устала, — весело отозвалась Гуло. — Пойдем, пройдемся немного, прекрасный вечер! — добавила она.

Георгий взял шляпу, и они вышли.

— Еще девять дней осталось до нашей свадьбы. Но мы все равно уже принадлежим друг другу. Ничто не может разлучить нас, кроме смерти, мой Георгий! — сказала Гуло. — Я должна признаться, что радуюсь, как ребенок. Если бы не восстание, мы уже были бы повенчаны, не правда ли? — добавила она.

— Возможно, — сказал Георгий, а потом задумчиво добавил: — Как нелепо было это восстание! Сначала я старался предотвратить его. Потом надеялся, что мне удастся отвлечь их от борьбы с русскими и направить на борьбу с крепостным правом. Возможно, русские и не препятствовали бы нам ослабить крепостной гнет. Но безрассудные повстанцы рассеялись и никакой пользы не извлекли из этого восстания. Хорошо еще, что правительство простило народу и не пожелало покарать его. Если бы восстали русские крестьяне, царь сослал бы мятежников в Сибирь.

— Все думали сначала, что крестьяне побеждают. Что произошло потом?—спросила Гуло.

— Эх, Гуло, какая это была победа! Как могла победить горсточка неопытных, неумелых, безоружных, голодных людей? Ты видела ветку, которую срубают весной, чтобы подпереть ею лозу? Она сначала, до наступления лета, цветет, на ней распускаются листья, но когда пригреет знойное летнее солнце, ветка засыхает. Вот так и это восстание. Они стойко стояли, пока не ударила сильная волна, а на большой волне их челн перевернулся.

— Ты прав, Георгий! Кого могли одолеть бедные наши крестьяне? Это восстание произошло как ' будто для того, чтобы погубить наших Бесиа и Ману! Брата убили, сестра сошла с ума...

На глазах Гуло блеснули слезы.

— Гуло, расскажи мне, как похитили Ману? Гуло рассказала, что той ночью, когда повстанцы

потерпели поражение, Мана ушла тайком из дому в одной рубашке. Родители до утра ничего не знали. Утром хватились, стали искать, но ее и след простыл. Как раз в этот день несчастным родителям сообщили о гибели их сына. Как говорится, ожог полили кипятком. И метались они меж двух огней, оплакивали сына и искали пропавшую дочь.

Прошло почти две недели. И вдруг несчастная девушка сама прибежала домой. Она выкрикивала какие-то непонятные слова. Родители сначала надеялись вылечить ее, но тщетно. Вылечить ее невозможно; она сидит у них дома на веревке.

— Как все это ужасно! Бесиа, юноша с прекрасным, отважным сердцем, убит, сестра его, девушка разумная, красавица, сошла с ума от горя. А сколько еще произошло подобных несчастий, о которых мы с тобой ничего не знаем! Все это последствия необдуманного бунта. Если бы народ победил и сбросил цепи рабства, все эти мелочи не шли бы в счет. Но при поражении потеря таких людей, как Бесиа и Мана, тяжелая утрата для народа. Мне больно от этой утраты, и боль моя пройдет не скоро, — сказал Георгий,

Пора было возвращаться, и они повернули. Навстречу к ним бежала Тамара.

— Нет, сударь, не ходите пока домой! —запыхавшись, сказала она. — Пришли какие-то начальники и спрашивают вас. От их слуги я узнала, что они уже многих арестовали и отправили в Озургети. Он сказал, что и Георгия должны арестовать.

Гуло побледнела и едва удержалась на ногах.