Восстание в Кронштадте. 1921 год

Стоило в 1918 году вспыхнуть Гражданской войне, как большевики круто изменили политику. Срочно потребовалось положить конец хаотической децентрализации власти и восстановить дисциплину в Красной армии. Военный комиссар Л. Троцкий был главным противником «партизанщины» в Красной армии. В декабре 1919 года он издал приказ «О мерах по борьбе с партизанщиной в Красной Армии», по которому запрещалось принимать в действующие части членов партизанских отрядов. Повстанческие отряды рассматривались только как «материал для переработки», из которого «изымались неугодные» и «командный состав обновлялся». Тысячи бывших царских офицеров были возвращены в армию в качестве «военных специалистов» (военспецов), служивших под пристальным наблюдением политкомиссаров. Благодаря этому новый корпус красных командиров мог перенимать крайне необходимый военный опыт и технические знания, и никаких солдатских комитетов; неукоснительное исполнение приказов, любое нарушение дисциплины немедленно приводило к соответствующему наказанию.

Затем правительство решило применить подобные меры на флоте, но здесь оно столкнулось с серьезным сопротивлением. Как пишет П. Дыбенко, усилия большевиков по ликвидации комитетов и назначению комиссаров на командные посты вызвали бурю протеста на Балтийском флоте[45].

Для матросов, чье отвращение к властям вошло в поговорку, любая попытка восстановить дисциплину означала посягательство на свободу, за которую они сражались в 1917 году. Они считали, что только свобода действий, проявление личной инициативы дадут возможность достигнуть наилучшего результата, а их заставляли вернуться к авторитарной системе. В результате постоянно возникали разногласия между рядовым составом и большевистскими комиссарами и командирами, стычки между чекистами и красноармейцами, сражавшимися бок о бок на фронтах Гражданской войны.

После ее окончания положение, казалось бы, должно было улучшиться, а оно резко ухудшилось. Жесткая политика правительства потеряла разумное основание. Как крестьяне не видели никакой необходимости в конфискации их продукции и запрещении свободной торговли, как рабочие были недовольны поглощением их профсоюза государством и восстановлением трудовой дисциплины, единоначалием и появлением «буржуазных» специалистов, так и матросы и солдаты требовали восстановления демократических принципов в армии и на флоте. Балтийский флот бурно отреагировал на ужесточение дисциплины, отмену комитетов и назначение комиссаров и военспецов на командные посты. Недовольство принимало угрожающие размеры. Следует добавить, что появилось еще несколько факторов, донельзя накаливших обстановку не только на флоте, но и в армии. После войны солдаты и матросы впервые за многие месяцы получили отпуск и, приехав в родные места, не понаслышке, а лично столкнулись с проводимой правительством политикой принудительной конфискации зерна. В городах они видели, до какой степени нищеты довела людей война. Они выслушивали жалобы отцов и братьев, которые совпадали с их собственными обидами на власти. «Большевистская цензура скрывала от нас многое, что происходило у нас дома, пока мы были на фронте и в море. Когда мы вернулись домой, наши родителели спросили нас, почему мы воевали за угнетателей. Это заставило нас задуматься», – отмечал лидер Кронштадтского восстания Степан Петриченко[46].

Легко представить, до какой степени люди, подобные Петриченко, возвращаясь из отпуска, разжигали страсти среди своих товарищей. Не менее сильное воздействие на моральный дух матросов оказали предпринятые правительством шаги по сокращению отпусков. В декабре 1920 года это решение вызвало резкий протест со стороны матросов линейного корабля «Севастополь» – одного из двух дредноутов, сыгравших главную роль в событиях февраля – марта 1921 года. Зимой 1920/1921 года резко умножились случаи дезертирства балтийских матросов. В начале 1921 года флот уже не являлся единой военной силой – он разваливался на части.

Еще одна весьма серьезная проблема возникала в связи с надвигающимся продовольственным и топливным кризисом на флоте. Моряки не многим меньше страдали от голода и холода, чем гражданское население. Зима в тот год на Балтике была непривычно суровой и длилась с ноября по апрель. От холода в казармах и на борту кораблей жизнь стала попросту невыносимой, если еще учесть, что у матросов не было зимнего обмундирования, а продовольственный паек становился все меньше и меньше.