Восставший из ада. Ночной народ

Выбрать жилье в Шир-Неке оказалось несложно; предлагалось всего два места, и одно уже трещало по швам от покупателей и продавцов сельхозтехники с только что закончившейся ярмарки, а их излишки занимали номера во втором заведении – гостинице «Зубровка». Если бы не манера Шерил улыбаться, они бы с Лори и здесь получили от ворот поворот; но после переговоров нашлась комната с двумя кроватями. Простая, но удобная.

– Знаешь, что мне говорила мама? – сказала Шерил, доставая в ванной туалетные принадлежности.

– Что?

– Она говаривала: где-то есть твой мужчина, Шерил; так и ждет, когда ты появишься. Держи в уме: это сказала женщина, которая искала вторую половинку тридцать лет, да так и не нашла. Но до конца цеплялась за эту романтику. Ну, знаешь, мужчина твоей мечты – прямо за углом. И ко мне это прицепилось, черт возьми.

– До сих пор?

– О да. Все еще ищу. Другая бы после всего уже образумилась. Пойдешь в душ первой?

– Нет. Иди ты.

В соседнем номере что-то праздновали, а стены были слишком тонкими, чтобы заглушить шум. Пока Шерил мылась, Лори лежала на кровати и прокручивала в голове события прошедшего дня. Долго это не продлилось. Не успела она задремать, как ее растормошила Шерил – уже ополоснувшаяся и готовая к вечернему выходу в свет.

– Ты идешь? – спросила она.

– Слишком устала, – ответила Лори. – А ты развлекайся.

– Если тут вообще есть места, где бывает весело… – горестно вздохнула Шерил.

– Ты найдешь, – сказала Лори. – Пусть тебя здесь запомнят надолго.

Шерил дала слово и оставила Лори отдыхать, но та уже не чувствовала усталости. Могла разве что дремать, да и то время от времени просыпалась из-за громких приступов хмельного веселья из смежного номера.

Она поднялась в поисках аппарата с водой и льдом и вернулась в уже не такую мирную постель с бескалорийным стаканом на ночь. Наконец она решила принять ванну и расслабиться, пока соседей не утихомирит выпивка или усталость. Погрузившись в горячую воду по шею, она чувствовала, как ослабляются узлы мышц, а когда вышла, уже совсем разомлела. В ванной не было вытяжки, так что оба зеркала запотели. Она была благодарна их тактичности. Перечень ее недостатков и без того казался длинным, чтобы его пополняло очередное самосозерцание. Шея слишком толстая, лицо слишком худое, глаза слишком большие, нос слишком маленький. В сухом остатке нагромождение избытков, а любая попытка с ее стороны возместить ущерб лишь его усугубляла. Ее волосы, которые она отрастила, чтобы прикрыть огрехи шеи, были такими пышными и такими темными, что лицо в их обрамлении выглядело осунувшимся. Губы – губы ее матери от и до, – от природы неприлично алые, но если обуздать цвет бледной помадой, то выражение глаз становилось еще глубже и уязвимей, чем обычно.

Не то чтобы из-за всех черт в совокупности она выглядела непривлекательно. У ее ног побывало достаточно мужчин. Нет, загвоздка в том, что выглядела она не так, как себя чувствовала. Лицо миленькое, а она – не миленькая; не хотела быть миленькой или чтобы миленькой ее считали. Возможно, сильные чувства, затронувшие душу в последние часы, – при виде крови, при виде могил, – со временем оставят на лице свой след. На это она надеялась. Воспоминание о них было еще свежо – и обогащало, хоть и приносило боль.

Все еще голая, она вошла в спальню. Как и надеялась, гуляки за стеной попритихли. Играл уже не рок-н-ролл, а что-то амурное. Она села на краю кровати и провела руками по груди, наслаждаясь их гладкостью. Дыхание переняло медленный ритм музыки из-за стены; тело к телу, губы к губам. Лори откинулась в постели, скользнув правой рукой ниже. Так и чуяла в покрывале, на котором лежала, накопившийся за несколько месяцев сигаретный дым. Из-за этого номер казался каким-то проходным двором с еженощными посетителями. Мысль о своей обнаженности в такой комнате и о запахе чистой кожи на вонючей кровати остро возбуждала.

Она впустила указательный и средний пальцы в щелку, чуть приподнимаясь бедрами навстречу исследованию. Она редко себя так радовала; католическое воспитание ставило чувство вины между инстинктом и пальцами. Но сегодня она была другой женщиной. Быстро нашла захватывающие дух места, уперлась ногами в край кровати и раздвинула их пошире, чтобы дать разыграться обеим ладоням.

С первой волной мурашек представляла она не Буна. Мертвецы – плохие любовники. Его лучше забыть. Лицо было красивым, но больше его не целовать. Красивым был и член, но больше его не ласкать, не принимать в себя. У нее осталась только она, удовольствие ради удовольствия. Это она сейчас и представляла: то самое, чем занималась. Чистое голое тело на вонючей постели. Женщина в незнакомом номере наслаждается незнакомой собой.