Восточная трибуна

Мадлен. Передай привет тете Вале, если она меня помнит. Пойдем, я тебя провожу… Оставь сумки мне. Зачем они! Иди со спокойной душой.

Мадлен берет сумку, Коняев – другую. Они спускаются вниз и, пересекая футбольное поле, покидают территорию заброшенного стадиона.

Действие второе

Прошло время. Солнце спустилось за западную трибуну, отчего раскалилась докрасна часть неба. Лопухи на футбольном поле зашевелились под свежим вечерним ветерком. Стала спадать жара. Пусто. Тихо… На восточной трибуне высокая женщина с сильным красивым лицом. Это Клёнышева. Поднялась выше. Смотрит по сторонам, – видно, и ей стадион что-то напоминает. Увидела идущего по полю Коняева. Села. Коняев медленно подошел, остановился внизу.

Клёнышева. Ждать себя заставляете, сударь. Я уже второй раз сюда прихожу.

Молчание.

Может, поднимешься?

Коняев поднимается наверх.

Клёнышева. Здравствуй…

Коняев. Здравствуй, Мила. А где остальные?

Клёнышева. Видела твоего попутчика. Попросил у меня взаймы… уехал заправляться.

Коняев. Сколько он у тебя взял?

Клёнышева. Разберемся. (Пауза.) Как она, местность наша после столицы? Если бы не по пути, вряд ли бы ты сюда заехал. Давненько не заглядывали сюда, сударь. Надолго в родные пенаты?

Молчание. Друг на друга не смотрят.

Коняев. Сейчас поедем дальше…

Клёнышева. Вот и попутчик мне тоже сказал… я удивилась. Что же ты заехал всего на пару часов? Пренебрегаешь, Вадик, пренебрегаешь…

Коняев. Обстоятельства…

Клёнышева. Понятно, можешь не продолжать. В нашем возрасте это слово означает все. В общем, ты не изменился. Конечно, уже не юноша, но и не заматерел… Хорошо выглядишь.

Коняев. Спасибо…

Клёнышева. Про меня этого не скажешь. Не надо… я на комплименты не напрашиваюсь. Подурнела… краситься начала. Никогда косметикой не пользовалась раньше, а теперь вот приходится.

Коняев. А где Мадлен?

Клёнышева. Не знаю. Муж ее сюда приходил… Бедный, искал ее.

Коняев. Кто у нее?

Клёнышева. Ты его хорошо знаешь. Алфимов… Помнишь, тихарь такой… ногти грыз. Учился в харьковском университете. Химик… Заведует лабораторией на шинном заводе. Я была у них недавно, подводили итоги. Смотрю со сцены – знакомое лицо в зале, смотрю – грызет… Тут я его сразу узнала. (Пауза.) С нашей Мадлен была целая история. Она у нас чуть в Италию не уехала. Строили итальянцы камвольный комбинат. Мадлен, если ты помнишь, всегда мечтала уехать отсюда. А тут вдруг итальянцы, красивые ребята. Ушла она от Алфимова, стала собираться в Италию. Парня ее Пьетро звали. Пьетро из Палермо. К слову сказать, из богатой семьи. Моложе ее на пять лет… Поехал к себе, с отцом объясняться, – и не вернулся… Сестра его Мадлен написала: погиб при взрыве какого-то поезда… террористы пустили под откос. Полгода после того наша Мадлен лежала в сумасшедшем доме… Ее же из петли вынули… А вернул ее с того света тот же Алфимов. Ходил за ней как за ребенком…

Молчание.

Торопишься, значит?

Коняев. Да…

Клёнышева. Обидно, сударь, что так быстро уезжаете… А я решила забрать вас к себе на дачу. Товарищ твой загорелся. Сейчас он подъедет, и можно прямо туда. Дача у меня в соснах… на озере… Искупаетесь, можете в баньку сходить…

Коняев. Нет… спасибо.

Клёнышева. Что так? Ты теперь здесь гость, мы хозяева.

Коняев. Мы вас стесним…

Клёнышева. Стеснить меня нечем… Дарья, домработница моя, уже отправлена туда электричкой. Муж уехал на Кавказ, детей я к матери отвезла – свободная птица. (Неловко засмеялась.) Что тебя еще волнует? За ночлег я с вас не возьму. Ночевать вам все равно где-то придется.

Коняев. Не знаю… Надо подумать.

Клёнышева. Коняев-Коняев… время тебя не берет. (Пауза.) Ну, думай, думай. (Засмеялась.) Смотри, как бы я не передумала… Куришь?

Молчание.

Коняев. Не курю.

Клёнышева. Молодец! Что можно сказать! (Раскрыла сумку.) У меня должны были на дне полпачки… валяться… (Достает сигареты, закуривает.) Да! Самохвалова меня сейчас убила! Идет по городу в таком наряде – мужики как вкопанные стоят! Из автобусов на нее смотрят… машины останавливаются. Мой шофер засмотрелся, чуть на столб не наехал…

Молчание.

Коняев. Мила, кто у тебя?

Молчание.