Восточные религии в римском язычестве

Рядом с персидской знатью на полуострове обосновалось персидское жречество. Оно обслуживало прославленные храмы, посвященные маздеистским богам, в понтийской Зеле и лидийской Иероцезарии. Маги, именовавшиеся «магузеями» или «пиретами» (возжигателями огня), были рассеяны по всему Востоку. Подобно евреям, они с такой скрупулезной точностью хранили свои национальные обычаи и традиционные обряды, что Вардесан Эдесский приводил их в качестве примера, желая опровергнуть учение астрологии и показать, что люди могут придерживаться одного и того же поведения в разных климатах{303}. Мы знаем об их культе достаточно для того, чтобы быть уверенными — сирийский автор приписывал им консерватизм не без причины. Жертвоприношения пиретов, которые наблюдал в Каппадокии Страбон, оживляли в памяти все своеобразие авестийского богослужения. Это были те же монотонные молитвы перед алтарем огня со священным пучком (bareçman) в руках, те же возлияния молока, масла и меда, те же предосторожности — чтобы дыхание их совершителя не осквернило божественного огня. Их боги соответствовали ортодоксальному маздеизму или мало от него отличались. Они почитали Ахура Мазду, который в их глазах оставался богом неба, подобно Зевсу или Юпитеру в древности. Помимо него они чтили обожествленные абстракции — Boxy-Мана, Благая мысль, Амеретат, Бессмертие, от которых зороастризм произвел своих Амшаспандов, архангелов, окружающих Всевышнего{304}. Наконец, они приносили жертвы духам природы, Язатам, вроде Анахиты или Анаит, богини вод, несущих плодородие, Атар, персонификации огня, и, главное, Митре, чистому гению света. Таким образом, в основу религии малоазийских магов лег маздеизм, который несколько отличался от вероучения Авесты, в определенных отношениях стоя ближе к первобытному культу природы древних ариев, но тем не менее продолжал быть маздеизмом с ярко выраженным характером; и ему суждено было оставаться самой прочной опорой величия западных мистерий Митры.

Но — это факт, засвидетельствованный найденными недавно двуязычными надписями{305}, — иранские колонии Малой Азии пользовались, по крайней мере в письме, не собственным древним арийским языком, а арамейским — семитским диалектом. При Ахеменидах это был язык дипломатических и коммерческих отношений во всех странах к западу от Тигра. Он продержался, особенно в Каппадокии и Армении, до того момента, когда в течение эллинистического периода его постепенно вытеснил греческий — язык литературы и, вероятно, также богослужения. Само название, которым в нем обозначались маги (μαγουσαίοι), является точной передачей семитского множественного числа{306}. Это явление, на первый взгляд удивительное, находит объяснение в истории этих переселенцев-«магузеев» в Малой Азии. Они попали туда не прямо из Персеполя или Суз, а из Месопотамии, и их культ испытал глубокое влияние построений могущественного жречества, обслуживавшего храмы Вавилона. Замысловатая теология халдеев наложила свой отпечаток на примитивный маздеизм, представлявший собой скорее совокупность традиции и обрядов, чем набор доктрин. Божества двух религий были отождествлены, их легенды сближены, а семитская астрология, плод долгих научных наблюдений, затмила натуралистические мифы иранцев; Ахура Мазда был приравнен к Белу, Анахита — к Иштар, а Митра — к Шамашу, солярному богу. Именно поэтому в римских мистериях Митра обычно именовался Sol invictus, хотя в сущности отличался от Солнца, а темный и запутанный астрономический символизм всегда составлял часть учения, открываемого посвященным, и проявлялся в художественных композициях, украшавших храмы.