Восточные сладости (СИ)

Вернувшись из мира грез, Зобейда принялась обдумывать день сегодняшний. Рискованное решение принял сын, но он мужчина, ему выпадут основные тяготы. Впрочем, скорее всего, другого выхода не было. Здесь клан растворился бы через несколько десятилетий. Люди в условиях повышенной радиации боятся рожать детей, да и вся жизнь на астероиде зыбка и непредсказуема.

Вздохнув, женщина вернулась мыслями к молодой невестке.

Пока, кажется, все хорошо — супруги общаются, живут в одних покоях, за общим обедом частенько улыбаются и подшучивают друг над другом. Конечно, для любви и семьи этого маловато, но время терпит.

Помахав рукой, Зобейда разогнала густой дым и прилегла на кушетку, прижавшись щекой к ворсистой ткани. Теперь можно и поплакать. Слезы катились, смачивая ткань. Звуки рыдания срывались с искаженных губ. Перед глазами, словно живые, вставали давно ушедшие люди: муж, брат, мама… Утомившись, плачем, женщина уснула.

Утром бодрая и свежая, как всегда, она приветствовала сына в саду за завтраком. В своей обычной сдержанной манере дала будущему губернатору несколько ценных советов и сообщила, что ее пул специалистов почти готов. Осталось подобрать доктора, имеющего космическую подготовку, и пару помощников для него.

В большом ангаре поблизости от взлетного поля царила суета — сновали люди в рабочих комбинезонах с пластиковыми распечатками или электронными планшетами в руках. Микропогрузчики перемещали с места на место контейнеры, холодильные установки и совсем уж экзотические упаковки вроде плетеных корзин и бочек из натурального сырья.

Небольшой стеклянный бокс, приподнятый над этой суматохой, был центром всех перемещений. Улуф как раз заполняла бумаги на технические масла, необходимые для работы ее отдела, когда стеклянная панель уехала в сторону, впуская на минуту шум рабочего зала. В дверях стоял высокий крепкий мужчина. Легкая полнота ему даже шла, добавляя добродушия волевому лицу.

— Улуф.

— Руэридх.

Мужчина и женщина, застыв на минуту, помолчали. Несказанные слова повисли между ними, несделанные шаги не давали сломать стену недоверия, боязни и разочарований.

— Ты уезжаешь?

— Как видишь.

— Когда?

— Еще неизвестно. Крайний срок — через три месяца.

— Улуф, почему ты вернулась к матери?

— Рори, давай не будем поднимать пыль — ты знаешь.

— Разве я не любил тебя?

— Вот именно, — вдруг взорвалась женщина, и волна эмоций стерла холодное выражение с ее лица. — Вот именно — любил! Когда-то давно! И не меня, Рори! Не меня! Ты любил свою мечту об идеальной семье, а я, увы, не оправдала твоих ожиданий! Уйди, — попросила она надтреснутым голосом, и стало видно, как устала железная леди, Тонкие пряди волос выбились из прически на висках, щеки запали, а темные глаза сверкали из таких провалов обиды и горя, куда Руэридх опасался даже заглянуть.

— Завтра получишь бумаги, — добавила Улуф ровным тоном. — Я требую развода.

Согнувшись, словно от удара в лицо, Рори вышел в шум и грохот грузового ангара. Постоял, глядя на шумно обсуждающих что-то людей, и медленно пошел к своему скакуну. Вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо — Орам. Заметив шурина, Руэридх хотел ускорить шаг, но родственник уже стоял рядом:

— Доброго дня, — мужчина церемонно поклонился.

— Доброго, — кивнул в ответ Орам. — Ты в курсе планов Улуф? — Поинтересовался он и по горестной гримасе зятя понял — да, в курсе. Что ж, выход оставался один. — Пойдем, посидим в тихом месте, Рори. Я хочу у тебя кое-что спросить.

Руэридх понял, что сбежать не удастся, и поплелся за шурином нога за ногу, раздумывая — может организовать себе вызов в центр быстрой помощи?

Орам привел зятя в маленькую чайхану в стороне от летного поля. Кивнув хозяину, прошел в помещение, укрытое от посторонних глаз легкими полосатыми занавесками. Щелчок пальцев — и занавески перестали «раздуваться ветром». Легкий разряд статики показал, что глушилка включена. Но на всякий случай Орам щелкнул по красивой кисточке кошеля — разговор о погоде тоже хорошо.

— Руэр, я хочу спросить тебя — ты еще любишь мою сестру? — спросил Орам, усевшись на пышные подушки.

— Люблю, я очень ее люблю, но эта жизнь… — Руэридх повел рукой в воздухе, охватывая мысленно весь астероид, — Ломает нашу семью.

Орам покачал головой: мда, все еще хуже, чем он думал.

— Рори, я знаю, что Улуф неравнодушна к тебе, и только поэтому я сейчас разговариваю с тобой. Как бы она не скрывалась, она носит в сердце боль. Я не знаю, что разделило вас, и не хочу знать. Я не судья, и судить не буду. Я просто знаю, чего хочет моя сестра. И я спрашиваю тебя, Руэридх иль Эльхано ильдур Самати, готов ли ты воевать за руку и сердце моей сестры? Или ты отпустишь ее в чужие края и заменишь ее в своем сердце? — Орам замолчал и с аппетитом откусил кусок тонкой ароматной лепешки, начиненной мясом с острым соусом и зеленью.

Рори молчал. Потом потер ладонями разом загоревшееся лицо и глухо сказал:

— Я готов отдать за твою сестру всю мою кровь, до последней капли, но она ей не нужна.

Орам покачал головой и отпил из пиалы горячего чаю.