Восточные страсти

На столе сэра Алана возвышалась кипа бумаг, а сам хозяин кабинета просматривал их с таким видом, будто оторвался от работы только минут на пять.

— Ага, папа! — вскричал Чарльз. — Вот и ты!

— Действительно, вот и я, — спокойно согласился он.

— Добро пожаловать! — Чарльз плюхнулся в кресло для посетителей и тепло улыбнулся отцу. — Только смотри не переусердствуй.

— Я был бы вам очень признателен, молодой человек, если бы вы уделили внимание своим собственным заботам, — строго проговорил отец. — У меня состоялась беседа с врачами, и я неплохо осведомлен в том, что должен, а что не должен делать. Кроме того, я преследую кое-какие особые цели.

— Можно узнать, в чем они состоят?

Отец благодушно усмехнулся.

— Они состоят в том, чтобы ты мог уехать с женой и ребенком на Восток. Я пришел к тебе на подмогу. Компания разрослась до таких размеров, что каждый день принимается то или иное принципиальное решение. И это требует постоянного присутствия человека, наделенного полномочиями говорить «да» или «нет».

Чарльз испытал огромный прилив благодарности.

— Ты не представляешь себе, какую ношу снимаешь с моих плеч, папа.

Однако настроение сэра Алана тут же круто поменялось. Он неодобрительно посмотрел на сына.

— Зато ты, похоже, меня не щадишь, мой мальчик. Я только что прочитал проект твоего отчета перед акционерами, и должен сказать тебе прямо — положение наше куда более шаткое, чем я надеялся.

Чарльз закинул ногу на ногу и сразу же снова поставил на пол обе ноги.

— Признаю, что наше положение раньше было значительно более прочным. Согласен и с тем, что деньги сегодня днем с огнем не сыщешь.

— А впереди, конечно, никакого просвета, — докончил сэр Алан.

— Как знать, — протянул Чарльз. — Никакого просвета, если смотреть невооруженным глазом.

Сэр Алан фыркнул так громко, что вполне мог ничего к этому не добавлять.

— Во время наших странствий мы с Джонни обзавелись кое-какими экзотическими кулинарными пристрастиями. Среди них хлебец с креветками, индонезийский rijsttafel или, скажем, восхитительные моллюски и соевый соус с имбирем, который готовят повара в Нанкине. Но мы обрели и другое пристрастие — мы ощутили острый вкус мирового лидерства, после того как воплотили в жизнь идею Джонни с клиперами. И раз вкусив этого блюда, мы уже не можем довольствоваться пресными приправами.

— Меня, разумеется, восхищают твои амбиции, Чарльз, и я искренне надеюсь, что и ты, и Джонатан добьетесь всего, что намечаете сделать. Однако я не смогу вынести вашего поражения. Вы не чувствуете никаких разумных пределов своим фантазиям.

— Это мне известно, — весело согласился Чарльз. — Но самое худшее — или самое лучшее — это наша непоколебимая уверенность в конечном успехе.

— Хочется надеяться на лучшее, — повторил отец. — У нас хватает мощных конкурентов в этой стране — взять хотя бы гигантскую «Британскую Ост-Индскую компанию», но они есть и в других странах. Например, «Голландская Ост-Индская компания». И, кроме того, мне приходилось слышать, что фон Эберлинг из Гамбурга тоже держит нос по ветру…

— Ну что ж, чем больше конкурентов, тем насыщенней жизнь, — сказал Чарльз. — Ставлю гинею против шестипенсовика, что через год нашими усилиями «Рейкхелл и Бойнтон» поднимется на ноги окончательно и станет мощнее чем когда-либо в прежние годы!

На Эрике фон Клауснер было просторное, по-восточному свободно сидящее платье. Она стояла на вершине одного из холмов в Макао и осматривала открывавшийся внизу вид на гавань. Бриз раздувал ее почти невесомое одеяние, и тогда можно было без труда сделать вывод, что, кроме него, баронесса в тот день ничем не обременила свое роскошное тело. Она знала, что позади нее находится Райнхардт Браун, который, вне всякого сомнения, в этот момент прикидывал, не решила ли его патронесса подражать женщинам Востока. Она, впрочем, ничего не собиралась ему объяснять.

На самом же деле она просто не смогла бы ему ничего объяснить. В сложившемся положении ей нелегко было признаться даже самой себе.

Уже две недели она гостила во дворце генерал-губернатора Макао и была сыта по горло причудами маркиза де Брага. Она шла навстречу любым его прихотям; никогда до этого она не пыталась столь щедро угодить мужчине. Он смертельно надоел ей. Бессчетное число раз китайские рабыни купали и умащали благовониями ее тело. Долгие часы провела она перед зеркалом, позволяя их фантазиям воплощаться в причудливых макияжах и невообразимых прическах. А какие мыслимые и немыслимые одеяния пришлось ей примерить! И все это, и еще многое другое делалось с одной простой целью — потрафить ненасытным аппетитам дона Себастьяна. Но и в постели маркиз оказался редким привередой — ей приходилось быть воинственной и покорной, нежной и резкой, жадной и уступчивой. Ни разу до этого не встречался ей столь сластолюбивый мужчина. Она не просто устала от маркиза де Брага — она впервые устала от самой себя.