Восточный фронт адмирала Колчака

– Я предлагаю суду обратить внимание на это важное заявление свидетеля, – с особенным удовольствием подчеркнул перед всем составом суда тот же «старательный» генерал А.А. Агарков.

– Я прошу суд, – заявляет при этом снова подсудимый, – тогда потрудиться определить: кто перед Вами в настоящий момент сидит на скамье подсудимых – помощник ли начальника главного штаба или 3-й генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего. Кстати, вот со мной тут же на столе находится и служебный портфель с делами последнего, так как я сюда пришел прямо с занятий в управлении этого квартирмейстерства, а не из главного штаба, которого фактически уже полтора месяца как не существует вовсе.

Срывался несколько раз с места и защитник подсудимого, знаменитый присяжный поверенный и крупный общественный омский деятель Жардецкий. Настроение публики, присутствовавшей на слушании процесса, было явно на стороне подсудимого, который во время перерывов в заседаниях получал приветствия и заявления, что судят, собственно говоря, не полковника Клерже, а «безграмотную Ставку». Последнему заключению публики, среди которой присутствовали почти все военные и гражданские юристы того времени, способствовало действительно безграмотное заявление П.Г. Бурлина. Помимо того что своим «показанием» он несправедливо ухудшил позицию подсудимого, в то же время он подставил под удар и авторитет Верховного Правителя.

В результате, однако, судебное решение было полно комизма и компромиссных «оговорок». Суд не мог, по совести, признать, что подсудимый виновен в такой мере, чтобы понести полное наказание по статье 105 Воинского устава о наказаниях, которая грозила лишением всех прав и присуждением в дисциплинарный батальон от 4 до 8 лет. Но также суд «не мог» и оправдать подсудимого, потому что в нем сидели г. г. Агарковы. Так вот, в своем окончательном приговоре, который постановлено было самим же судом повергнуть на «бла-говоззрение» Верховного Правителя, вместо указанной высшей меры наказания, назначено было подсудимому, виновному в том-то и том-то, один месяц ареста на дому и, кажется (в настоящее время память изменяет), чуть ли не с исполнением служебных обязанностей. И эта комедия нужна была только для того, чтобы «ударить по носу зарвавшуюся молодую Ставку».

Да, надо сознаться, «ретроградная» партия Марковского ликовала. Ставке действительно «утерли нос», но не в том, что она своею властью сделала, а в том, что она этой высокой властью пользоваться не умела. Как только кончился процесс, о нем скоро все позабыли, и раньше всех сам «подсудимый». О том, что через месяц после приговора последний был представлен Верховному Правителю (в это время генерал М.К. Дитерихс был главковостоком) и им ликвидирован без остатка, под видом полного помилования, автор настоящих воспоминаний узнал почти случайно, когда, после ссылки в Кокчетавские степи, по вызову генерала К.В. Сахарова снова возвратился в эвакуирующийся Омск.

Как-никак, после омского процесса обе враждовавшие до сего времени военные группировки, и старая (главный штаб), и молодая (Ставка), нанесли взаимное друг другу поражение. Их поражением воспользовалась, если так можно выразиться в этом случае, третья группа, и эта группа шла под флагом генерала М.К. Дитерихса. Но лучше ли от этого стало? Не объединив, а разрознив молодую и старую группы еще в большей степени и бросив, как указано было выше, весь центральный аппарат военного управления на произвол судьбы, генерал М.К. Дитерихс стал носиться по фронту и почти непосредственно управлять операциями весьма ослабевших и обтрепанных армейских группировок.

Он, как и генерал Д.А. Лебедев, не смог поддержать быстротечно таявший состав рядов Белой Сибирской армии и не смог организовать достаточно сильных маневренных войсковых групп в ближайшем тылу Восточного фронта, для того чтобы откатывающиеся в безудержном порядке, растянутые на широком протяжении части могли на них опереться и перейти снова в контрнаступление.

Генералы Лебедев с Бурлиным и Степанов с Марковским не сумели вовремя сформировать предназначавшихся для поддержки фронта сначала трех, а потом еще двух пехотных дивизий. Вследствие бездарной волокиты главного штаба и борьбы со Ставкой по всякому пустому случаю эти части, которые должны были составить по крайней мере две довольно сильные армейские группы, совершенно не поспели со своими формированиями и, вместо одновременного и заблаговременного прибытия их в соответствующие стратегические районы, они вливались в общую линию поколебленного фронта по частям и моментально в них растворялись, таяли и даже переходили на сторону противника.