Восточный вал

– Как вы знаете, сэр, – прямо обратился к нему секретарь, – епископу нетрудно было убедиться, что в то время в высоких правительственных кабинетах Лондона антигитлеровской оппозиции рассчитывать было не на что.

– Он все правильно понял, – проворчал Черчилль, хотя в душе понимал, что настоящему дипломату, как и политику высокого ранга, не пристало столь категорически отвергать подобные инициативы из лагеря противника. Но что сделано, то сделано.

– …И поскольку епископ под клятвой на Библии обещал, что в случае неудачи не обнародует этот список, то слово свое он сдержал.

– Не томите душу, Критс, – все же не удержался Черчилль. – Где сейчас этот список? В сейфе у епископа Беллы?

– Епископ уничтожил его, таковым было условие их договоренности.

Черчилль почувствовал себя так, словно над ним глупо подшутили. Лоб его побагровел, сигара в руке предательски задрожала. Еще мгновение – и он готов был взорваться грязевым гейзером негодования.

– Тогда о чем мы здесь говорим, Критс?! Что мы с генералом О’Коннелом выслушиваем, иезуитская ваша душа?!

И вот тут, склонив голову, личный секретарь премьера выдержал истинно монашескую паузу и, озарив себя иезуитской улыбкой покорной вежливости, поведал:

– Переданный германцем список епископ Белла действительно сжег. Однако, пытаясь, по понятным причинам, заручиться моей поддержкой, он вынужден был показать его. Ознакомиться со списком я мог всего лишь несколько минут, в присутствии епископа, тем не менее, запомнил, что в нем значилось тридцать семь фамилий. Двадцать шесть из них я затем сумел восстановить по памяти.

– Столько имен – по памяти?! – не мог скрыть своего удивления О’Коннел. – Жаль, что вы не связали свою судьбу с разведкой.

– Когда мне нужна помощь какой-либо из разведок мира, сэр, мне достаточно знать имена двух-трех тайных иезуитов, которые свою судьбу по долгу службы Господу и Ордену обязаны были связать с той или иной разведкой, а иногда и с несколькими сразу. Один из таких агентов-иезуитов из ватиканской сыскной службы «Содалициум Пианум»[21], подбросил мне еще три фамилии из того списка.

– Благородно.

– Но, как всегда в подобных случаях, услуга за услугу. Передав мне данные на троих германских генералов, он приплюсовал к ним отдельный список священников, от которых в их разведслужбе хотели бы избавиться точно так же, как и в рейхсканцелярии фюрера. Причем избавиться, используя возможности британской пропаганды и британских спецслужб, – сразу же объяснил он суть интереса ватиканской разведки.

– Это следует понимать так, господин Критс, – возмутился генерал, – что вы уже давно занимаетесь данным списком и ждали удобного случая, чтобы навязать нам решение его проблемы?

– Единственное, что меня при этом удивляло: – спокойно воспринял это обвинение Критс, – почему британская разведка до сих пор не использовала сведения о высокопоставленной оппозиции фюреру для развала всей гитлеровской правительственной верхушки.

И это уже был удар ниже пояса, причем в присутствии самого премьера.

– Он, это список, у вас? – вынужден был вмешаться Черчилль в облике рефери, да к тому же подстегиваемый умоляющими взглядами генерала.

– Естественно, – кротко подтвердил Критс и, подобно факиру, извлек откуда-то из складок своей плащ-накидки сложенный вдвое листик. – Вот он, этот список! Оглашу всего несколько имен: советник германского МИДа Адам фон Троттцу Зольц, дипломат граф фон дер Шуленбург, не раз бывавший в Москве; сам пастор Дитрих Бонхеффер, доктор Ганс Шенфельд… И несколько других имен политиков, генералов, полицейских, священников – из тех, кто до сих пор не арестован и вообще, в гестаповских списках заговорщиков не значится. Причем арест каждого из этих людей станет вызовом для определенных кругов германской общественности, в которых посеет недоверие, страх и ненависть к фюреру.

Когда Критс умолк, в Келье Одинокого Странника воцарилось долгое гнетущее молчание. Все трое понимали, что сейчас они должны решиться на информационно-диверсионную операцию, в результате которой сотни людей будут лишены жизни, а тысячи людей останутся на пепелищах своих судеб. Единственное, что их могло оправдывать в своих собственных глазах и в глазах истории, так это стремление услужить своей Великой Британии.

– Не обольщайтесь О’Коннел, не обольщайтесь, – иронично молвил наконец Черчилль, разрушая стену сомнений. – Даже если бы в этом списке значилось двести имен, все равно лично вам он послужил бы лишь основой для составления того, истинного «списка заговорщиков», который благодарно должна будет проглотить следственная комиссия имперской безопасности рейха.

– Она проглотит их, – не очень-то уверенно пообещал генерал. – Теперь это уже несомненно.

– И обратите внимание, как в данном случае сработала «секретная разведка теневого штаба Черчилля», – указал он сигарой в сторону Критса, все еще стоявшего со слегка склоненной головой.

– Проведенная вашим «теневым штабом» операция станет классической. Ее начнут изучать в разведывательных школах и в студенческих аудиториях будущих дипломатов.