Восторг

– Я удивился, что ты передала информацию кому-то другому.

Ну, вот неожиданность, ее подсознание придерживалось реальных событий.

– Так было правильно. Безопаснее.

– Да, я…

– Я люблю тебя. – Сейчас настала его очередь дернуться от шока. – Прости, но я должна сказать тебе. Я скоро очнусь от этого сна и буду винить себя, если не скажу тебе эти слова, хотя бы раз. Даже если все это – в моих снах.

Его глаза резко закрылись, будто он принял физический удар.

– Я знаю, что ангел сделал с тобой, – объяснила она – Я в курсе – о твоем зрении и прочем. Поэтому я верю, что ты не солгал мне об этом. И о своих чувствах. И, чтобы быть честной, только это помогло мне пережить произошедшее.

Наконец его веки поднялись.

– Это не сон.

– Конечно же сон.

– Я жив, Мэлс. Я здесь насовсем.

– Ага. – Что он еще скажет в ее самодельной реальности? – Я просто хочу, чтобы ты знал, я понимаю, почему ты сделал то, что сделал. И я на самом деле рада, что ты выступил с той информацией о спецподразделении. Ты поступил правильно… закончил все в нужном ключе. Значит, ты не мог отправиться в Ад. Ведь так?

Матиас подошел к ней, опустился на колени на ярко-зеленый коврик «Эстро Тэф»[166], которому полагалось выглядеть как участок травы посреди каменной плиты.

– Это не сон. – Он протянул дрожащую руку и прикоснулся к ее лицу. – Поверь мне.

– Именно это я и хотела, чтобы ты сказал, – пробормотала она, схватив его запястье, удерживая на месте. – О, Боже…

Мэлс вдыхала его запах, и сердце болело так сильно, было невыносимо… потому, что она понимала, что скоро проснется, и все кончится, она вернется в мир, где будет до ужаса скучать по нему, где слова, которые нужно было сказать, не были произнесены вслух, где то, что могло случиться, никогда не произойдет.

Одинокое место. Холодное место.

– Иди сюда, – сказал Матиас, прижимая ее к груди.

Она подчинилась, прижалась к нему, слушая жизненное сердцебиение в его грудной клетке. Когда Матиас начал говорить с ней, снова убеждая, что все реально, его голос был низким и скрипучим, будто он боролся с собственными эмоциями.

Когда холодный, влажный нос протолкнулся под ее руку, она отстранилась.

– О, привет, дружок.

– Ты познакомилась с Псом, – заметил Матиас.

– Он твой?

– Он принадлежит всем.

А?

– Он только появился. Прямо перед твоим приходом.

– Это потому, что он заботится о тебе. И… как думаешь, у тебя есть чем накормить его? Думаю, он умирает с голоду.

– Только половина моего сэндвича.

Маленький Пес сел, будто подчиняясь соответствующей команде, и завилял хвостом, будто понимал каждое слово… и был не против помочь всем и смести то, что она недоела.

На каком-то уровне у нее в голове не укладывалось, что они говорили так мило и буднично о мясе из сэндвича, но во снах происходят порой странные вещи…

– О, привет! Кто твой друг?

Мэлс подскочила и посмотрела на дверной проем, ведущий на кухню: там стояла ее мама, багаж висел на ее плече, нос окропил загар, а на лице сияла улыбка.

– Мама?

– Я вернулась чуть-чуть раньше. – Она бросила сумки и поправила прическу. – Ты не представишь нас?

Внезапно, в голове раздался голос ее отца – «не обязательно верить во что-то, чтобы это было реальным».

По коже Мэлс побежали мурашки, пока она переводила взгляд с ее мамы и ее… ну, кем он там для нее был.

Повисла напряженная тишина, и она взяла руку Матиаса и сжала со всей силы. Пока он не воскликнул « Ай».

И тогда она поняла.

Это… был не сон.

***

Окей, Матиас и представить не мог, что в жизни ему придется знакомиться с родителями женщины… и, определенно, не при таких обстоятельствах: женщина, которую он любит, считала его плодом воображения, ее мать стояла в дверном проходе так, будто не знала, войти и попробовать еще раз… или же испариться.

Прежде, чем происходящее стало еще более странным, он передвинул Мэлс в своих объятиях и поднялся на ноги. Поправляя футболку из «Хэйнс», он жалел, что выглядел сейчас как бездомный. Безродный, но, по крайней мере, чисто выбритый.

Прошедшие три недели он оставался в гостиницах поблизости, присматривая за Мэлс, наблюдая за ней с расстояния, чтобы убедиться, что она в порядке. И она была.

Но не сказать, что обошлось без сюрпризов. Каждое утро, когда она скрывалась в новостной комнате, он думал, что она работала над статьей, но нет. После той единственной поезди на Манхэттен – разумеется, он последовал за ней и совершил налет на свою заначку денег и оружия… она придерживалась дома более чем в одном смысле.

В день, когда прогремела история, он узнал, что не она опубликовала ее.

Отчего-то это сделало его любовь к ней только сильнее.

Подойдя к ее матери, он протянул ей руку.

– Эм… я – Мэт. Друг Мэлс.

Ее мама была совсем не похожа на Мэлс – ниже, более хрупкая, с волосами, отмеченными сединой, и ярко зелеными глазами… но очень приятная… и с кратким рукопожатием, которое напомнило ему о ее дочери.

– Меня зовут Элен. Я очень рада познакомиться. – И, судя по тому, как сиял ее взгляд, она говорила правду.– Вы останетесь на ужин?

Он посмотрел на Мэлс. Когда она, казалось, была не в состоянии отвечать, он подумал – «Чем черт не шутит».