Вот и я, Люба!

— Ах, Николай Иванович, здравствуйте. Лгать не буду, сразу и не вспомнила. Вы от Степана Григорьевича? Где он? Как он? Здоров ли? Я переживаю очень. Уже два месяца прошло, а он все еще не вернулся, хотя обещал, — смущаясь своего внешнего вида и зареванного лица, говорю с волнением в голосе. — Сначала он хоть позвонил и сообщения присылал, а вот уже неделю как ничего не было.

— Переживать повода нет. Я вот и приехал, чтобы Вы могли со Степаном переговорить. Сейчас ему наберу, а потом мы с Вами пообщаемся по данной ситуации, — мужчина произносит, указывая рукой на сгоревший свинарник.

После своих слов Игнатьев достает из портфеля телефонную трубку идентичную той, по которой я разговаривала в январе в доме Степана, что-то набирает на странных кнопках.

Я и Дима, как завороженные, смотрим на его манипуляции.

— Гера, Полковник Игнатьев. Так точно, на месте. Передаю, — сказав несколько предложений, Николай отдает мне трубку.

— Любушка, говорить буду коротко.

— Степушка — милый мой! — выдыхаю в трубку, боясь расплакаться, в горле ком застрял и слезы душат.

— Милая моя, все знаю. Не отчаивайся. Николай тебе поможет. Ремонт останови. Пусти всё на восстановление хозяйства. Не хватит, Николай разберётся. Поняла меня, любимая? — слушаю Степана, не перебивая. Не делаю этого, потому что для меня сейчас его голос, как подорожник, как музыка для снятия стресса.

Пока Степа говорит мне ещё про какую-то охрану, а я все же успеваю глоток чая сделать, чтобы горло освободить и начать говорить.

— Степушка, у тебя все нормально? Ты здоров, милый мой? За меня не переживай, мы разберёмся. Я жду тебя очень! Очень сильно жду, Степушка. Слышишь меня? Люблю тебя, сильно люблю! — дальше говорить у меня не получается, потому что начинаю рыдать, как белуга.

— Я тоже тебя очень люблю, милая моя! Не плачь, родная, скоро приеду. Целую, любимая. Дай Диме трубку, — говорит Степан.

Передаю сыну трубку. Разговора их не понимаю, потому как Димка только произносит отрывочные слова — "да", "понял", "конечно", "хорошо", "сделаю", "успокою".

Дима, завершив разговор, передаёт трубку Николаю. Рассказывает Игнатьеву, что в районе 24 часов сработала сигнализация в одном из свинарников, о чем нас уведомил сторож.

— Мы пока собрались и приехали, полыхали уже два отделения свинарника, — объясняет Дмитрий. — Сторож часть супоросных маток успел выгнать. До холостых самок уже не успел добраться. Когда приехала пожарная машина, их бокс полыхал и до животных было не добраться.

Дальше сообщает, что пожарные на месте обнаружили четыре бутылки с зажигательной смесью. Все они оставлены там, где их нашли. Все зафиксировано на фото- и видео. Сегодня чуть позже подъедут эксперты, полицейские и представители страховой компании.

— У нас по периметру размещены видеокамеры. Одна их них заблаговременно была испорчена, но есть запись с другой, — поясняет мой сын Николаю. — Запись мы уже перенесли на флешку, но из-за темноты все равно видно плохо, и изображение размытое. К тому же люди были одеты в чёрные одежды, поэтому познать кидающих бутылки вряд-ли будет возможно.

С Игнатьевым мы беседуем внутри дома. Я, взяв себя в руки, накрываю чай с плюшками и мясными деликатесами нашего производства.

Николай Иванович слушает Дмитрия молча, когда сын завершает свой рассказ, мужчина начинает объяснять задачу, которую теперь ним поставил Степан.

— Любовь Петровна, Дмитрий, где-то часа через два к вам приедут люди. Они проведут осмотр всех строений, внутреннего двора и внешнего периметра комплекса, — ровным голосом поясняет Николай. — Это нужно для монтажа системы видеонаблюдения. Рядом с воротами будет установлен вагончик охраны и новые ворота. Думаю на это уйдёт дня два, но охрана у вас будет уже сегодня. Завтра подъедет прораб по ремонту сгоревших строений. После визитов разных структур, как я понимаю, нужно же будет вывезти и утилизировать трупы животных. Правильно?

Мы с Димой киваем головами. Я постоянно вздыхаю, пытаюсь даже "некнуть", дескать, не нужно, сами справимся, но Николай и Дмитрий одновременно так выразительно на меня смотрят, что мне приходится замолчать.

Обсудив все вопросы, Николай прощается с нами. Еле удаётся заставить взять его пакет с нашими фирменным мясными продуктами.

— Мам, прекрати просыпать голову пеплом, — парирует мои слова сын.

Оставшись одни с сыном мы снова возвращаемся к обсуждению причинно-следственных связей ночного происшествия.

— Что значит лучше отдать папаше хоть какую-то часть денег? А ты, вообще, в курсе о ситуации с недвижимостью Екатерины? Она ему прислала генеральную доверенность на свою квартиру, и он её тут же продал, — раздраженно и зло выдает неизвестную мне информацию Дима. — Сделка купли продажи была проведена месяц назад. Я разговаривал с Катей. Она папаше отдала свою квартиру с условием, что он оставит нас всех в покое. Он с бабкой к тебе в лингву приходил уже после этого. Ему не нужна часть, он хочет жить как прежде. И будет стараться до победного тянуть деньги их из нас.