Вот и я, Люба!

— Не знал, не знал. Оказывается крутая у нас школа. Все так красиво и богато. Деньжищ, как я понимаю вложено немало. Мы же её вроде где-то лет десять назад открыли, да? Может меня и мать теперь устроишь в нашу школу, раз мы из-за тебя без работы остались? — щелкая языком и округляя глаза, говорит Анатолий, делая акцент на местоимениях "мы", "у нас" и "наша".

— Школа не наша и не моя, а Анны Анатольевны. Вакантных мест на сегодняшний момент, насколько мне известно нет. У данного учебного заведения лингвистическое направление, здесь обучают детей и взрослых языкам, поэтому специалисты ни вашей сферы деятельности, ни квалификации не требуются, — отвечаю ровно.

— То есть школу эту мы открывали на наши семейные деньги, когда Анька ещё под стол пешком ходила, а теперь получается, что лично я не могу на них претендовать. Так что? — нарочито вежливо произносит Анатолий.

— Я не понимаю сути сказанного. И обсуждать этого не вижу смысла. Всеми моими вопросами занимается адвокат. Насколько мне известно, документы, запрошенные вашим адвокатом, ему направлены. Надеюсь я внятно все объяснила, — говорю ровно, а у самой от нервов по позвоночнику струйка пота бежит.

— Нет, блять, ни хуя ты невнятно объяснила, — напускная вежливость Анатолия рассыпается в прах. — Ты, тварь, мне баблища должна, как земля колхозу. Весь твой ебучий бизнес был создан и успешно развивался во время нашего брака. Значит, это был наш общий бизнес, и мне полагается 50-ят процентов от всех прибылей. Также я претендую на половину от стоимости недвижимости, приобретенной в браке. Да, и ещё автомобили в том же списке.

— Анатолий, квартира, дача, гараж, машина у тебя есть. Ты хочешь поделить то, на что я не собираюсь претендовать? Правильно тебя понимаю? — говорю, заставляя себя сделать очень удивленное лицо. — Нет, ну если, конечно, у тебя есть такое желание, то не могу отказаться от щедрот твоих.

— Ты, Любка, не ерничай и ебло свое не корчи. Квартиру, дачу, гараж и машину купил я, они оформлены на мое имя. Так что не нужно здесь комедь ломать, — с психом произносит Толик.

— Вот мне интересно на какие такие деньги ты, Анатолий, это все купил? Квартира в новостройке в хорошем районе, если память мне не изменяет около 70 квадратных метров, стоит очень и очень кругленькую сумму, — в очередной раз пытаюсь достучаться до разума человека, который слушать не привык никого кроме себя. — Домик с землей в одном из лучших дачных посёлков, где за сотку просят "мама не горюй". Так я все же возвращаюсь к вопросу своему. На какие деньги ты это все приобрёл, даже без займа в банке? Неужели на зарплату в 50-ят тысяч директора районного дворца культуры, а, Толик?

Понимаю, что говорю лишнее, но меня уже понесло и остановиться я не могу, наболело так, что если не выскажу, то разорвет на части.

— А может на левые средства, которые ты выводил на тендерах или через подставные фирмы? Толь, получается, что тебя не просто так турнули с работы, а за дело?! За растрату государственных денег, да?! Знаешь, Анатолий, в твоей ситуации лучше молча радоваться тому, что у меня нет желания делить с тобой имущество, приобретенное в браке, которое ты называешь своим. Доходчиво объяснила? Толик, ещё раз прошу услышать мои слова.

— Ты, Любка, хочешь меня наебать? Решила, что ты умнее и хитрее меня? Так вот ни хуя у тебя, королева свинячья, не получится. Свои права мне отлично известны, усекла? Ты поди всю жизнь думала, что я — лошок последний, потому что ты меня на себе женила. Так вот, зачуханка, ошибочка вышла. У меня другой уровень…

— Эка, Вас понесло, Анатолий Дмитриевич, — говорю, не дослушав Тольку до конца. — Не утруждайте себя, это вредно для Вашей нервной системы и мозга, и то и другое может от раздутого самомнения лопнуть. Хотя чего это я себе позволяю дерзить, говоря с человеком, возомнившим себя практически Богом. Анатолий, Вам нимб голову не жмёт, случайно?

— Толик, чего ты с этой прошманденью танцы с бубнами разводишь. Она же просто издевается над нами, потешается над тобой, — взвизгивая, подскакивает со своего места свекруха.

— Замолчи, мам. Дай нам поговорить, — осаживает мамашу Анатолий и, поворачивая голову в мою сторону, продолжает говорить. — Люб, серьезно, может хватит уже. Повеселились, поразводились, характерами померялись и харэ. Ну, мы же может и не всегда хорошо, но ведь жили, детей родили. Я понял все и осознал. Больше никаких баб на стороне. Буду внуков нянчить, музыкой, наконец-то, займусь. Давай уже пойдём на мировую и заживём, как прежде. Любка, ну ты же не такая стерва, какую из себя сейчас корчишь…

От наглости Толькиной и от его умения налёту переобувать лыжи я даже дар речи на некоторое время теряю. Пока скидываю оторопь, наблюдаю за его выжидающим взглядом.