Вот и лето прошло...

И вот уже от штабеля до самой «лужи» пролегла цепочка пацанов. Они по очереди вскакивали и, пригибаясь под пулями, перебегали с кирпичами-снарядами свой отрезок пути и передавали его следующему бойцу, который проделывал свой геройский путь и передавал снаряд следующему, пока последний в этой цепи не швырял его с грохотом в яму. Кирпичи летели один за другим, раскалывались, яма заполнялась. Двор непрерывно оглашался всеми необходимыми для текущей военной ситуации кличами:

— Давай снаряды! Скорей! Огонь! Ура-а! Еще снаряды! Батарея, огонь!

Темка, пользуясь минутной передышкой, как в настоящем бою, жадно пил воду из любимой фляжки, задрав голову к солнечному небу. Но, как ни странно при этом солнце и ясном небе, неожиданно грянул гром!

— У-у вредители! У-у мучители рода человеческого!

Могучая и огромная, как слои, дворничиха тетя Настя неслась грозой на пацанов.

Ряды участников битвы за «лужу» дрогнули. Мальчишки пятились, потихоньку бросая кирпичи за спины. А тетя Настя налетала неумолимо, как гроза:

— Мало, что свой дом поуродовали, так теперь за другие взялись! А я за вас отвечай! У-у варвары неуемные!

Пацаны бросились врассыпную. Один Темка, цепляясь усилием воли и пальцев за кирпичный штабель, изо всех сил старался мужественно удержать себя на месте. Но когда страшная в гневе тетя Настя была уже так близко, что ее мощная фигура заслонила солнце, он тоже не выдержал и дал стрекача.

Дворничиха ловила пацанов за шиворот по двое-трое в один кулак и вопила, задирая головы к балконам:

— Потаповы! Монины! Марья Сергеевна! Каценеленбоген!

На балконах появлялись вызываемые мамы и папы, дедушки и бабушки. Двор наполнился их разноголосыми, но одинаково возмущенными призывами к детям вернуться домой и недвусмысленными намеками на то, что их дома ожидает.

Наконец попался и Темка.

— Рыбаковы! — закричала дворничиха.

— Тетя Настя, — серьезно сказал Темка, — мне очень нужно с вами поговорить.

— Поговорим, поговорим! — пообещала она. — Ремнем поговорим, а надо бы вожжами. Рыбаковы-и…

На ее крик откликнулся папа Андрей — он бежал от автобуса к дому с Темкиными папками-тетрадками под мышкой.

— Что? Что случилось?!

— А вот, месяц отдохнули от вашего вредителя, а теперь — здрасьте, приехали! Кирпичи со своей братией на стройке крушит!

Дворничиха вручила Темку — из рук в руки — папе Андрею и бросилась ловить остатки «братии».

— Так-так! — сказал папа Андрей. — Друзья встречаются вновь!

Темка уныло потоптался на месте и снова решительно заявил:

— Мне надо поговорить с тетей Настей!

— Поговорили уже. И дома еще поговорим! — заверил пана Андрей. — А сейчас умываться — и в парикмахерскую.

Темка нехотя поплелся за ним к подъезду.

— Вот, забрал твои портреты, — показал ему на ходу папа Андрей маленькие фотографии. — Я упирался, но они меня уговорили, что это — именно ты.

Темка глянул на карточки и убежденно сказал:

— Конечно, это — я. Вот же мои два значка!

1 ЧАС ДНЯ

Темка и папа Андрей сидели в парикмахерских креслах спиной друг к другу. Но сложная система зеркал разрешала им друг друга видеть, и папа Андрей ободряюще кивнул Темке, которого пожилая парикмахерша пеленала простыней. Кивал и ободрял он сына не зря: Темка с детства не любил это занятие — стрижку. И всегда этому неприятному делу предшествовали долгие разговоры, заверения, что не так уж сильно колются остриженные волоски, а также призывы не обращать на это внимание — быть мужчиной.

Сегодня Темка мужественно уселся в кресло без предварительной подготовки, чем немало удивил папу Андрея. Но до конца победить себя он все-таки не мог и ежился под руками парикмахерши, предчувствуя, что волоски все же будут колоть его шею до самого вечера — до купанья.

— Как будем стричь мальчика? — спросила мастерица папу Андрея.

— Сзади и с боков снять, но только не очень много… А спереди сделать так…

Папа Андрей, с трудом выпутывая руки из-под простыни, попытался показать, как надо сделать. Но Темка объяснил короче:

— Прическа «Молодежная»!

Парикмахерша посмотрела на него с уважительной улыбкой, затянула потуже простыню на его шее и застрекотала машинкой, строго предупредив:

— Только не вертись! Тогда выстригу из тебя жениха.

— Не надо из меня жениха! — возразил Темка. — Из меня надо — школьника. Я завтра в школу иду.

— Поздравляю! А ты кем стать-то собираешься? Летчиком, конечно?

Она не столько спросила, сколько утвердила это. Но Темка возразил, что ничего не летчиком. И чтобы не слышать стрекота машинки и не прислушиваться к первым щекочущим шею остриженным волоскам, он стал подробно объяснять, почему именно он вовсе не собирается быть летчиком. А потому, что все пацаны во дворе хотят стать летчиками. И Валька, и Юра, и Игорь, и даже маленький Саввочка… Так что же тогда получится! Если все будут летчиками, кто же, интересно, будет пожарниками и шоферами? Кто, а?

Парикмахерша подумала и сообразила:

— Выходит, ты, больше некому. Ну и кем же из них ты будешь, уже надумал?

— Не-е… Еще думаю.

Темка помолчал. И под конец признался:

— Но если кто-нибудь из пацанов передумает, тогда, может, я еще тоже буду летчиком!