Вот и лето прошло...

Он увидел в зеркале, что парикмахерша подавила улыбку. Хотя что смешного он сказал? Но возможно, это ему просто показалось, потому что дальше она сказала вполне серьезно, что действительно спешить ему некуда, время еще есть, можно подумать. И самому подумать, и с папой-мамой посоветоваться. Темка согласился с нею и сказал, что он не только с папой-мамой посоветуется, но еще и с бабушкой тоже. Тем более что есть с кем — у него ведь три бабушки!

— Целых три? — удивилась парикмахерша.

— Три, — подтвердил Темка. — Бабушка Лида, бабушка Наташа и бабушка Алена — бабушки Наташина мама.

— А с дедушками как у тебя дела?

— А дедушек у меня нет. Дедушек у меня было только два — дедушка Витя и дедушка Миша. И они все погибли на войне. А у нас есть одного дедушки фотография. Дедушки Вити… Или нет, кажется, дедушки Миши… Она где-то в шкафу лежит.

Тут Темка с удивлением отметил, что машинка в руках парикмахерши хотя и жужжит, но застыла на его голове неподвижно. А глаза ее в зеркале стали какими-то серьезными. Грустными даже. И они встретились в противоположном зеркале с глазами папы Андрея. Которые почему-то были виноватыми. Потом папа Андрей отвел глаза, тихо сказал:

— Дедушки Миши…

И встал с кресла. Темка уловил движение отца и с надеждой заерзал:

— Тебя уже? И меня?

— Сейчас, сейчас… — Парикмахерша в последний раз прошлась машинкой по его затылку, подправила ножницами височки, осторожно высвободила Темкину шею из-под простыни и стряхнула с нее волосы. И хотя их, конечно, были миллионы, но и тех сотен, которые остались на Темкиной шее и воротнике сорочки, хватило, чтобы мужество покинуло его и он отчаянно завертел шеей, зачесал ее обеими руками, и даже слезы выступили на его глазах.

— Ладно, ладно, — сказал папа Андрей, — отмоемся. А парикмахерша затянула на Темкиной шее салфетку и спросила:

— Тебя душить?

— Зачем… душить? — совсем уж испугался Темка, но потом сообразил: — А-а… да, конечно, освежите!

И очень крепко зажмурился в ожидании душистого дождичка.

Подстриженные Темка и папа Андрей шли по людной полуденной улице и торжественно несли на неподвижных шеях свои аккуратно оформленные головы. Они немножко задавались перед всклокоченными нестрижеными прохожими, попадавшимися им на пути.

Но потом сильный порыв ветра выдернул и швырнул заутюженную прядь на лоб папе Андрею, а на Темкиной голове мигом сотворил стожок растрепанного сена. Темка прямо-таки с ужасом схватился руками за голову, но папа Андрей только засмеялся и сдул волосы со своего лба. Тогда Темка тоже решил, что все это пустяки, и тоже засмеялся, и они перестали вышагивать, как надутые страусы, а пошли нормально, как все люди.

— Папа, — попросил Темка, — ну пойдем, пожалуйста, скорее! Я же очень спешу.

— Опять? — возмутился папа Андрей. — Ты один спешишь, а больше никто не торопится?

— Нет, все торопятся, — согласился Темка, — и ты, конечно, тоже. Но почему ты так медленно торопишься? Ты какой-то совсем неспортивный!

Это уже Темка заговорил мамиными словами. Он не раз слышал, как мама Галка сокрушалась, что вышла замуж за такого неспортивного человека. Она говорила, что и в школе, и в институте всегда уважала только спортивных и даже, как она говорит, «встречалась» только со спортивными, а вот вышла замуж за неспортивного. Она не то чтобы очень огорчалась этому, а просто удивлялась: как так могло получиться? Папа Андрей всегда только смеялся при этом, но сейчас почему-то обиделся:

— Я неспортивный? Да я, знаешь… Я знаешь, как прыгал… когда-то, даже в секцию один раз записался… в нашем домоуправлении!

Больше ничем выдающимся из своего спортивного прошлого он явно похвастаться не мог. Темка понял это и не стал продолжать тему. Они молча пошли дальше и дошли до угла.

А на углу трое долговязых парней лет по семнадцать, в джинсах и свитерах, окружили девчонку — такую же долговязую — и не давали ей пройти. Девчонка, видно, была не робкая, она не бросала по сторонам взгляды и призывы о помощи, а сама упрямо и молча пыталась обойти «препятствие». Она делала шаг в сторону, и кто-нибудь из парней тоже делал шаг, не давая ей уйти. Она — шаг, и парни — шаг. Не толкали ее, не хватали, но и проходу ей не было.

Люди спокойно обходили этот островок на тротуаре, и папа Андрей тоже мельком глянул и обошел. День был солнечный. Никто никого не звал на помощь. И лица парней вовсе не были похожи на рожи разбойников, которых Темка недавно видел в одном фильме по телеку. Но все-таки ему что-то в этом не понравилось. Он остановился и спросил раздумчиво:

— Папа, а ты вообще за девочек?

— Конечно, за, — удивился папа Андрей. — А что?

— И я. Только когда я сказал, что я за девочек, так мне Валька сказал, что я изменник Родины.

— Глупый человек твой Валька! Ну идем, идем, ты же спешишь…

Но Темка не двинулся с места.

— Валька, конечно, наверное, глупый… А вообще у нас за девочек только я и Саша. Я только в крайних случаях притворяюсь, что против девочек, но тогда за ними только гоняюсь, а не бью…