Вот и лето прошло...

Еще я установил место работы Юрия Сергеева — проектный институт «Гипротяжмаш», старший инженер отдела автоматики. И сейчас новенькие голубые «Жигули» везут меня туда. Нет, машина не моя. И не служебная. Участковому положено на своих двоих. А Серега — это просто попутная фортуна, бывший однокашник по институту, а ныне подающий надежды кандидат юридических наук.

Ух, эти второгодники, ух, они упорные, ух, они свое возьмут!

Новое многоэтажное здание проектного института сверкало огромными плоскостями стекол и светлой облицовкой — этакий современный образец красоты и удобства, который так любят снимать в кино из жизни наших современников, тружеников науки и техники.

Но внутреннее административное деление института оказалось гораздо мельче, чем размах фантазии архитекторов и строителей. Поэтому в каждой комнате-зале разместились несколько разных отделов и групп. Они воздвигли межведомственные перегородки из сухой штукатурки, или из фанеры, или еще проще — из шкафов и чертежных досок. Так что все это напоминало огромные соты, в которых трудились пчелы-проектанты.

Стеклянные плоскости окон тоже красивы лишь для прохожих. А работникам института они несут столько солнца, что каждый в меру собственной изобретательности завесил их шторами, закнопил старыми чертежами, цветной пленкой. И эти огромные окна-стены превратились в лоскутные одеяла, сквозь которые разноцветные лучи освещали фантастическую картину пчел-проектантов в их сотах.

Окно отдела кадров выходило не на улицу, а во двор, и потому имело обычные размеры. Начальник отдела был лысеющий и уже чуть седеющий брюнет. Его штатская одежда не могла скрыть несомненную стать бывшего военнослужащего.

— Да, учудил, учудил Сергеев! — сурово вздыхал начкадров. — Ну ничего, поймаем — пропишем по первое число!

— Почему вы, собственно, считаете, что Сергеева надо ловить? — удивился я.

Он насмешливо прищурился.

— А по-вашему, надо ковырять сачками дно нашей реки? Не-ет, такие не топятся…

— Какие «такие»?

— А такие! Короче, мне он никогда не нравился.

— Почему?

— Не нравился, и все.

— Но вы пытались, наверно, понять, почему он вам не нравится?

— Послушай, старлей, — он перешел на «ты» добродушно-командирским тоном, и сразу стало ясно, что в свое время он дослужился минимум до подполковника, если не до самого полковника. — Знаешь, старлей, у меня в контингенте одна тысяча четыреста тридцать два человека. И может, половина из них мне не нравится. Так что, я должен докапываться до каждого?

— Ни в коем случае!

Я воскликнул это как мог серьезно. Что, видимо, успокоило начкадров. Он согласно кивнул.

— Вот и я так полагаю.

И достал из сейфа папку «Личного дела», любовно каким-то таким хозяйским жестом протер ее ладонью и положил передо мной.

— Здесь исходные данные Сергеева. Год рождения, семейное положение…

— Спасибо, посмотрю. Хотя кое-какие исходные данные мне сообщил его сосед Иван Никитич.

Бравый начкадров удивительно преобразился. На его суровом лице засияла теплая и даже, я бы сказал, нежная улыбка.

— Иван Никитич? Старик такой мощный?

— Да. И с такой же мощной клюкой.

— Точно! Наш Иван Никитич. До меня здесь на кадрах сидел. Учитель! — Начкадров все теплел и теплел, просто таял от нежности. — Эту палку мы ему дарили, когда на пенсию уходил. Уникальная вещь, ручная работа! Эх, заработался я, закрутился, совсем не навещаю старика, вот ведь жизнь какая замотанная…

Я стал опасаться, что он растает окончательно, пустится в далекие от нашего дела воспоминания, и потому поспешно согласился:

— Да, жизнь, конечно, жизнь — она такая. Но мне бы повидать сотрудников Сергеева, руководителей, коллег…

— Все предупреждены, — вновь сосредоточился начкадров. — Сейчас провожу.

— Спасибо, не надо. Я сам пройдусь, можно?

— Полная свобода действий, — заверил он.

…И я пошел. Мне хотелось не спеша и поподробнее посмотреть: где же Юрий Сергеев проводит каждый рабочий день, восемь часов жизни, а иногда, наверно, и больше. Хотелось посмотреть со стороны, пока ни во что не вмешиваясь, просто наблюдая.

Сделать это оказалось нетрудно. Я шел по коридорам и лестницам, заглядывал в комнаты, и никто на меня не обращал внимания — институт жил своей жизнью.

На лестничной площадке была толпа. Не группка, не кучка, а именно толпа курильщиков. Они устроились здесь удобно и надолго. Кто прислонился к стене, кто присел на ящике с песком, кто — прямо на ступеньках лестницы. Здесь шел подробный и квалифицированный разговор о судьбах отечественного хоккея. Почему-то именно хоккея, хотя на дворе стоял летний футбольный сезон. Обсуждалось хоккейное прошлое, делались прогнозы на будущее. Здесь при желании можно было узнать не только результаты всех минувших хоккейных встреч, но и вычислить счет грядущего последнего хоккейного матча на нашей планете.