Вот и лето прошло...

Я задал сегодня много вопросов и получил немало ответов. Но вопросы все равно остаются. И вот я сижу в отделе кадров, гляжу на фотографию строго официального Сергеева и по своей давней привычке начинаю с ним разговор. А он, представьте, мне отвечает…

МОЙ ВТОРОЙ РАЗГОВОР С ЮРИЕМ СЕРГЕЕВЫМ

— ВОТ, ЮРИЙ НИКОЛАЕВИЧ, МЫ И ПОЗНАКОМИЛИСЬ ПОБЛИЖЕ.

— ВОЗМОЖНО, ИЛЬЯ ПЕТРОВИЧ, ВОЗМОЖНО…

— И С ВАШИМИ КОЛЛЕГАМИ Я ПОЗНАКОМИЛСЯ.

— НЕ ОЧЕНЬ-ТО ПРИЯТНОЕ ЗНАКОМСТВО, ДА?

— РАЗНОЕ, ЮРИЙ НИКОЛАЕВИЧ. НО КОЕ В ЧЕМ Я ВАС СТАЛ ПОНИМАТЬ.

— ЭТО ХОРОШО.

— НО ПОКА ЧТО НЕ ОЧЕНЬ ВО МНОГОМ. НУ ЛАДНО, Я СОГЛАСЕН, ЧТО НЕ СЛИШКОМ ВЕСЕЛО ЖИТЬ И РАБОТАТЬ С ЛЮДЬМИ, КОТОРЫЕ НЕДЕЛЮ НЕ ЗАМЕЧАЮТ ТВОЕГО ОТСУТСТВИЯ…

— ДА УЖ ВЕСЕЛОГО МАЛО!

— НО И НЕ НАСТОЛЬКО МАЛО, ЧТОБЫ ИСЧЕЗНУТЬ СОВСЕМ. ПРИЗНАЙТЕСЬ, ВЫ БЫ ОЧЕНЬ СКУЧАЛИ БЕЗ ВАШЕГО РУКОВОДИТЕЛЯ ГРУППЫ, ПЕРЕД КОТОРЫМ ЛЮБИЛИ ВЫСТАВЛЯТЬСЯ?

— ПУСТЬ НЕ ОЧЕНЬ. А ВОЛОДЬКА КУЛИКОВ?

— А ЧТО КУЛИКОВ? У НЕГО СВОЯ БЕДА. ОН ЭТУ НЕДЕЛЮ БЫЛ ЗАНЯТ СВОЕЙ ЛИЧНОЙ БЕДОЙ, КОТОРАЯ, МОЖЕТ БЫТЬ, ПОХУЖЕ ВАШЕЙ.

— ВЫ МОЕЙ БЕДЫ НЕ ЗНАЕТЕ.

— ПОТОМУ И ГОВОРЮ: МОЖЕТ БЫТЬ. УЗНАЮ ТОЧНЕЕ — СКАЖУ.

— А ЧТО ЕЩЕ, СОБСТВЕННО, УЗНАВАТЬ? ВЕДЬ ПОПУГАЙСКАЯ ТРЕВОГА ОКАЗАЛАСЬ ЛОЖНОЙ.

— ПОПУГАЙСКАЯ — ДА. НО ВАС НЕТ — И ОСТАЕТСЯ МОЯ ТРЕВОГА.

— А-А, У МОЛОДОГО ИНСПЕКТОРА НА УЧАСТКЕ СЛУЧИЛОСЬ ЧП.

— ПРИ ЧЕМ ТУТ ИНСПЕКТОР — НЕ ИНСПЕКТОР…

— ЛАДНО, СКАЖЕМ ПРОЩЕ И ВОЗВЫШЕННЕЙ: ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА?

— ПОЖАЛУЙ, ТАК. НУ, Я ПОШЕЛ.

— КУДА?

— КАК «КУДА»? СКАЗАНО ЖЕ: Я ИДУ ИСКАТЬ! ТЕПЕРЬ МНЕ НУЖНО УВИДЕТЬ ТАНЮ…

На это Юрий ничего не ответил. Сколько ни вглядывался я в фотографию на листе «Личного дела», больше ни звука — даже в своем воображении — я от него добиться не мог. Лицо его было непроницаемым. Тема «Юрий и Таня» пока оставалась для меня загадкой, тайной за семью печатями.

Что ж, значит, тем более надо повидать Таню. Срочно. Сегодня же.

Но сегодня не получилось. В отделении меня дожидались посетители: доставили компанию пацанов из подвала.

Я обещал рассказать про подвалы и чердаки отдельно. Так вот, эти точки — из самых неблагополучных. Детвора, лазая туда, ломает руки-ноги, а взрослые — нехорошие взрослые, конечно, — используют эти места совсем не по назначению. Там и склады винно-водочной посуды, хоть приемный пункт открывай. Там порой можно отыскать кое-что исчезнувшее из ближайших магазинов или квартир граждан. А бывает, из подвала или с чердака доносится женский крик, и не всегда удается прийти на помощь вовремя, предотвратить гнусность…

С чердаками на моем участке был порядок: все под замком, ключи надежно хранятся у техников-смотрителей. А подвалы — там больше всякой аппаратуры и коммуникаций, туда чаще заглядывают слесари, электрики, сантехники, пожарники, в общем, соблюдать режим подвалов гораздо труднее. Вот и сегодня в подвале дома номер семь общественность обнаружила некий клуб.

Трое отловленных устроителей клуба — мальчишки лет тринадцати — сидели передо мной. Три человека, три характера. Один — шустрый быстроглазый брюнетик — все отрицал: «Чего они меня притащили?.. А вы видали?.. А я никогда там не был, я кошку искал, кота своего!» Второй — веснушчатый и перепуганный — все валил на других: «Это Витька Чернов! Он этот подвал нашел и говорит: а давайте сделаем клуб! А гитару Санек притащил! А бутылки Рыжего, у него отец бармен!» Третий же — тот самый Витька Чернов, низенький спокойный крепыш — ничего не отрицал, ни на кого ничего не сваливал и был исполнен сознания своей правоты: «Да, клуб у нас, ну и что? А бутылки — так мы же не пьем, бутылки для красоты. А портреты для смеху, ну чтоб веселей… А гитара — так песни сочиняем, хотите, споем?»

Я пока не настаивал на концерте. Я озирал этот клуб. Чего здесь только не было намешано, наворочено! На пыльной толстенной трубе отопления стояли в ряд затейливые импортные бутылки, по которым можно было изучать географию мира. На кирпичных стенах были прилеплены вырезки из журналов, тоже весьма разнообразных — от «Огонька» до «Америки». Картина Петрова-Водкина «Красный конь» соседствовала с зарубежной кинодивой, а Владислав Третьяк — с американским президентом, которому пририсовали бородку и большие уши с надписью: «ЦРУ слушает!» На старом, выброшенном за ненадобностью столе были укреплены оплывшие свечи. Стульями служили несколько ящиков. На вентиле трубопровода висела гитара, украшенная переводными картинками. И повсюду наблюдались таблички: «Не влезай — убьет», «Лифт не работает», «Места для инвалидов и пассажиров с детьми», «Зубной техник во дворе, второй подъезд», и так далее, и тому подобное, и даже одна персональная табличка «Трында В. И. Прием по личным вопросам с 16 до 18 час».

Вот такой клуб. Как немедленно выложил веснушчатый, он состоит из двенадцати верных друзей, которые себя именуют «дети подземелья». Хотя я далеко не уверен, что они читали Короленко.