Вот и вся любовь

Какое еще «золото» на теле, возмутилась я… Да скажите всем, кто пугается бедности, что Вы — лучший в мире учитель русской литературы, что у вас и раньше не бывало на теле золота (зубная коронка и та металлическая, и она почему–то Вам очень шла)! Наташа Климова как–то слышала, как Вы спрашивали в магазине: «Эта кофточка шерстяная или с синтетикой?», а мы удивлялись: небожители интересуются…

38

За «социальный протест героев» Е. Н. всегда ставила мне четверки. За Достоевского, Некрасова, Горького. Я не понимала таких немарксистских протестов: ругаться, вешаться, плакать, рубить топором…

Есть старуха — так убил бы, нет старухи, так купил бы…

Русская пословица

На письма надо отвечать, даже если ты король…

Мне, видимо, своих старух не хватает. Я еще и на Вас теперь злиться буду. Одно письмо за четыре — это слишком! У меня в почтовом ящике какая–то таблетка лежит, когда письма нет, я на нее все поглядываю. Вот не выдержу, съем — будет Вам вместо Виктории Токаревой Людмила Петрушевская. И не надо примазываться к бабы Тасиной славе. Если Вы действительно росли, как моя Зоинька, то Вам в 35‑м году было десять, и Вы ходили в спущенных чулках (один краденый, другой ворованный), вечно непричесанная, сколько бы мама ни причитала о том, что девочка должна быть красивой и аккуратной. А моя баба Тася в 35‑м обрезала «мыски» у чулок, чтоб затолкать ногу в более тесный туфель. Чтоб вся станция восхищалась: «Молодец Каменских! Какую жену себе взял…»

Меня донимала баба Тася своими разговорами о смерти. Мама утешала, что бабушка умирает с 35‑го года, но теперь–то бабушке было девяносто. Ночью я вызывала «скорую», а с утра она интересовалась:

— Ирина, на Эльмаш какой троллейбус идет?

— Прямого нет. Зачем тебе на Эльмаш?

— Мне одна дамочка в магазине говорила, что там черный перец есть в мелкой расфасовке.

Я вышла на работу, отдала Лелю в садик, и мне стало совсем не до Субботы. Помогая Маше с сочинением, я как–то вдруг обнаружила, что дед Каширин — это я. Рассказывала об этом всем, мне никто не верил, помня, как дед Каширин порол внука — но я не читала «Детство» Горького в детстве! Прочла сейчас и до тяжести, до боли в загривке ощутила, как дед Каширин держал на себе всю семью. Моя бабушка Роза соблюдала шабат, но мы–то жили с бабушкой Тасей. Мне по наследству досталось коромысло — это чувство вины, переходящее в агрессию, эта боязнь, что сейчас все расплещется, станет не так, а я за все отвечаю…

…Прелесть, что за страницы про то, как ты помогала врачам слушать повествование бабы Таси, что у нее «еще с 35‑го года»… И страницы про ваш шабат по магазинам. Вот в том–то и дело, что все магазины закрыты в шабат (с 3‑х вечера пятницы и всю субботу). На улице замирает все: ни автобусов (трамваев–троллейбусов нет), ни машин. Лишь «Скорая помощь» в самых экстренных случаях. И когда он — король, глава семейства — озирает дома свои владения и свою семью на прогулке — он подобен богу, который благостно и гордо озирал свои владения на шестой (или какой день?)…