Вот Иуда, предающий Меня. Мотивы и смыслы евангельской драмы

«Его трагедия — самая сложная трагедия человеческого существа на земле, ибо его злодеяние самое большое в роде человеческом. В нем весь человек, вся человеческая природа восстала против Бога, предала Бога, убила Бога. …Иуда ясно знал, что перед собой в Иисусе имеет Бога. Это сознание остается ясным в нем и после предательства: согрешил я, предав кровь невинную. Но в том и ужас и кошмар богопредательства Иудиного, что он сознательно, логически, диалектически оправданно предает Бога, убивает Бога» ^[31].

И этот грех действительно уравнивает его с дьяволом. Бог, становясь человеком, хочет соединить всех с Собой через Христа. Сатана, безнадежно отпавший от Бога, желает точно так же безнадежно оторвать от Бога человека через причастие самому себе.

Все хуже, чем даже можно себе представить.

Сатана задумал немыслимую пародию на Боговоплощение.

Его расчет таков: из близкого друга, из избранника Христова сделать пример и залог вечной необратимой гибели человека. Втянуть его в такой грех, чтобы тот никогда не смог вернуться к Богу через покаяние, точно так же, как это не может сделать сам дьявол.

Сделать его собой во плоти.

Не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол (Ин. 6: 70).

Собственно, уже эти слова разрушают любую версию предательства Иуды, кроме самой тяжелой: все сделал осознанно. Добровольно. Никакая другая версия не равняет его с сатаной по тяжести греха. Ни через какое иное преступление дьявол не может завладеть им безраздельно. А он завладел.

И после сего куска вошел в него сатана (Ин. 13: 27).

Сделать его грехом во плоти. Необратимым грехом.

Бог ищет, как обожить человека, сатана — как осатанить.

Как Христос воплотился, чтобы вернуть человека Богу через причастие Себе, так и сатана воплощается в человеке — не личностно, этого ему, разумеется, не дано, а по глубине и страшной зеркальной синонимичности творимого греха — и таким образом делает его безусловным причастником вечной гибели.

Недаром на иконах Страшного Суда Иуду в аду рисуют в виде ребенка на руках у сатаны — это отвратительная карикатура на Боговоплощение, на Сына Божьего и Отца. И недаром на Тайной Вечере говорит Иисус о гибели «сына погибели» ^[32]. Да, Искариот и впрямь становится «сыном погибели», духовным сыном сатаны, связанным с ним единой волей, нацеленной на смерть Христа. Будучи человеком, всецело соединяется с сатаной в его грехе и последствии его греха и, конечно, гибнет.

А зеркальный грех может быть лишь один: отречься от Бога, зная, что это Бог, возненавидеть и восстать против Него и в своей ненависти дойти до предела: убить Его.

Любые человеческие мотивы были бы и понятны, и не так страшны. Это была бы ошибка, а не преступление, промах, попытка сделать Христа средством для какой-то совершенно объяснимой и земной цели. Ничего хорошего, конечно, но не откровенный сатанизм. Не прямое мстительное желание смерти Христу во имя себя.

Но нет. Предательство совершенно бесчеловечно по своим мотивам, цели и по своей жестокости.

Убить просто ради того, чтобы убить. Упиться местью, насладиться Его смертью.

И в таком ракурсе у него просто нет нормального объяснения. С человеческой точки зрения, предать Христа на смерть ради смерти — нелогично, непонятно, неестественно. Да в конце концов, попросту невыгодно! Иуда предает Христа за тридцать сребреников — это ровно в два с половиной раза меньше стоимости мира, пролитого на Его ноги. Ручаться можно, что в казне у него и больше бывало. Просто остаться при Христе в той же должности было бы для него куда прибыльнее!

Но в том и беда, что объяснение предательства — сатанинское, а не человеческое. А сатана к деньгам и к карьере совершенно равнодушен. Поэтому он раскручивает Иуду на поистине нечеловеческую ненависть ко Христу, растравив его обиду так, что здравый смысл умножается на ноль, и ничего слаще Его смерти уже нет.

Предательство Христа на смерть — это цель, а не средство что-то обрести или изменить, та единственная цель, в которую Иуда бьет. Он делает ровно то, что он хочет: убить Его.