Вот пришел папаша Зю…

— Ми, наш народ обожает сострадать! Если мы тоже выйдем в народ просить милостыню, он нам тоже будет сострадать!

— Ты что же, предлагаешь мне ампутировать ногу?! — ужаснулся Михаил Сергеевич.

— О, Ми! Тебе вечно лезут в голову разрушительные идеи! Разрушитель ты мой, — ласково погладила мужа по щеке Раиса Максимовна. — Успокойся, мой милый, увечить себя совсем не требуется. Главное — создать имидж! Представь себе: идёт народ, видит нас — бывшего президента СССР и его супругу, просящих у них милостыню — и думает: «Ах, до чего их довели! Сначала демократы, а теперь эти коммунисты. Наверное, им живётся ещё хуже нашего, если они вышли на улицу просить у нас милостыню. Нужно с ними поделиться». Народ сердоболен. Он вспомнит, что при нас им жилось совсем неплохо. А кое-кто очень хорошо нажился, благодаря перестройке, которую мы с тобой, Ми, развернули. Это стоит признать. И они поделятся! Поделятся теми крохами, которые перепадают им. А может быть, и тем состоянием, которое они нажили благодаря нам. Ми! Как ты думаешь, в чём мне пойти в народ?

До поздней ночи Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна готовили плакатики и прикрепляли к ним верёвочки, чтобы их можно было повесить на шею. На одном плакатике было написано:

ПОДАЙТЕ БЫВШЕМУ ПРЕЗИДЕНТУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

На другом:

ПОДАЙТЕ СУПРУГЕ БЫВШЕГО ПРЕЗИДЕНТА СОВЕТСКОГО СОЮЗА 

От тюрьмы и от сумы…

К вечеру следующего дня супруги Гробачёвы вернулись из народа счастливые и окрылённые удачей. Когда они выгребли на стол содержимое своих карманов и дамской сумочки Раисы Максимовны и подсчитали, оказалось, что подавали им весьма неплохо. К их пенсиям, которые им пока ещё никто не выплачивал, это была весьма существенная добавка.

— Ты знаешь, Ми, — Раиса Максимовна плюхнулась на диван и стала возбуждённо делиться впечатлениями, — оказывается, меня народ любит! Я даже не предполагала, что мне будут подавать! Ведь когда мы с тобой, Ми, были у власти, нужно признаться, они меня не любили.

— Захарик, тебя не любили, потому что ты была первая жена генерального секретаря, которая стала перед ними показываться. У нас ведь до меня все генсеки разъезжали без жён. Их жёны, как царицы в старину, сидели по теремам. И вдруг появился молодой симпатичный генсек, да ещё с красавицей женой. Ты помнишь, Захарик, какие жёны были у Брежнева и Черненко? Их же невозможно было показывать народу! Это хорошо, что они сидели дома, а то народ не понял бы. А ты у меня была настоящая первая леди государства… — в голосе Михаила Сергеевича появилась нежность.

Он подсел к жене на диван, и она положила ему голову на плечо.

— Ах, Ми, — засмеялась Раиса Максимовна. — Они видели, что я так явно любима и нескрываемо счастлива. Вся страна — несчастна, а она, видите ли — счастлива!

— За это тебя и невзлюбили, мой Захарик. Но это же наш русский народ! Он не любит чужого успеха. Он любит обиженных и убогих. Таких, как он сам. Мы были у власти, и нас не любили. А теперь мы стоим и просим у них подаяние — бедные, обиженные — и они нас полюбили. Ты знаешь, Захарик, я думаю, если бы с кем из нас случилось что-нибудь, ну, не дай Бог, конечно, то они бы нас очень жалели. Я так думаю.

Потом Михаил Сергеевич сходил в ближайший из кое-где оставшихся коммерческих магазинов, и на всю их дневную выручку накупил продуктов. Он купил колбасу (не «отдельную» по два-двадцать, а настоящую, твёрдого копчения); сыр (ах, как он любит сыр и как он по нему соскучился!); две банки шпрот (ну какой же праздничный стол без шпрот?); нарезку сёмги (о, они забыли её вкус!); куру-гриль (м-м… как они вонзятся сейчас в неё зубами… Сколько можно сидеть на морковке?) и бутылку «Советского» шампанского» (кутить, так кутить!). Ещё оставалось немного денег, и Михаил Сергеевич хотел было купить своей экс-первой леди государства веточку лилии, но подумав, купил её любимое миндальное пирожное.

Ужин у четы Гробачёвых получился воистину королевским. Спать они легли счастливые, окрылённые удачей.

Чтобы увеличить сборы и не слишком привлекать к себе внимания одновременным скоплением, Раиса Максимовна предложила рассредоточиться по городу и работать автономно.

Сборы действительно возросли.

А ещё через несколько дней Михаил Сергеевич довольно объявил Раисе Максимовне:

— Захарик, я нашёл Золотую Жилу! Возле гостиниц «Интурист». Они бросают мне в шляпу доллары!

И Михаил Сергеевич выгреб из карманов на диван смятые купюры инвалюты. Когда они с Раисой Максимовной разложили по стопочкам баксы (рубли отдельной жалкой кучкой) и пересчитали, получилась весьма значительная сумма.

— Захарик, я богат, как Крез! Я заработал за день больше своей месячной пенсии.

— Ми, я же говорила, что Запад нам поможет. Теперь с голоду мы не умрём.

— Да, Захарик, процесс пошёл. Главное, что процесс пошёл! Какая ты у меня всё-таки умница! Какая хорошая идея пришла тебе в голову!