Вот пришел папаша Зю…

Выйдя из ванны, Борис Абрамович привычно пошарил глазами, ища своё изображение во всю зеркальную стену, которая была у него в прежней ванной комнате. Когда-то он вот так, выходя из голубой ванны с рыбками, довольно рассматривал себя в зеркале: он себе нравился.

Однажды ему рассказали анекдот о нём:

«Борис Абрамович Бесовский, выйдя из ванны, довольно осмотрел себя в зеркале, усмехнулся и изрёк:

— И гол — и босс!»

Анекдот ему тоже очень понравился (Борису Абрамовичу вообще нравилось всё, что касалось его персоны). После этого анекдота всякий раз, выходя из ванны, он рассматривал себя в зеркале и, усмехаясь, произносил вслух:

— И гол — и босс.

И довольно хохотал, растираясь махровой простынёй, а потом облачаясь в махровый халат.

Теперь, выйдя из ванны и пытаясь заглянуть в крохотное разбитое зеркальце над умывальником, Борис Абрамович с грустью подумал, что теперь он то же самое — но с одним «с»: «И гол, и бос». Совсем бос. И совсем гол.

Вдруг дверь ванной содрогнулась от ударов, и пропитый голос зло рявкнул:

(вообще-то голос рявкнул совершенно нелитературно, но в переводе на общедоступный язык это прозвучало бы примерно так):

— Долго ты там, лицо еврейской национальности, будешь намывать свои обрезанные гениталии?

Борис Абрамович вздрогнул от неожиданности и подумал:

«Сколько здесь комнат — восемь, кажется? Перестрелять всех к чёртовой матери и сделать евроремонт».

Гениальная идея Раисы Максимовны

Однажды Раиса Максимовна вернулась из походов по магазинам, вопреки обыкновению, в приподнятом настроении.

— Захарик, ты никак что-то вкусное достала сегодня, — догадался Михаил Сергеевич, читавший лёжа на диване газету. — Наверное, нас опять ожидает королевский обед, я так понимаю.

— Ми! Королевские обеды нас теперь будут ожидать каждый день! — торжественно объявила Раиса Максимовна.

— Захарик! — Михаил Сергеевич отложил газету. — Нас прикрепили к бесплатной кремлёвской столовой?! — Он проглотил набежавшую слюну.

— До этого дело, правда, пока не дошло… Но питаться теперь, я думаю, мы будем не хуже, — интригующе проговорила Раиса Максимовна.

— Захарик, ты узнала, что один наш западный счёт не обнаружили?! — страшным шёпотом спросил Михаил Сергеевич.

— Ах, Ми, — простонала Раиса Максимовна, — я тебя умоляю: не сыпь соль на рану. Вспоминать об этом невыносимо.

— Не томи, Захарик, выкладывай, что ты там придумала, — устал догадываться Михаил Сергеевич. — Ты же у меня генератор идей.

— И все гениальные, заметь, — уточнила Раиса Максимовна. И вздохнула: — Если бы ещё они выполнялись как следует! — она многозначительно посмотрела на мужа. — Если бы у тебя были толковые министры… В августе девяносто первого…

— Ну, Захарик… — Михаил Сергеевич поморщился: теперь соль на рану сыпанула ему супруга. — Если бы не… наш сосед, — Гробачёв понизил голос и показал глазами на стену, — я думаю, мы жили бы по-другому. Мы оба его недооценили, согласись.

— Мы недооценили наш народ! — патетично воскликнула мадам Гробачёва. — Так вот, Ми, о народе. В этом и заключается моя идея. Ми, мы с тобой пойдём в народ!

Михаил Сергеевич поднялся и сел на диване.

— Захарик, ты предлагаешь, чтобы я снова стал работать комбайнёром, как когда-то в Ставрополе?!

— Упаси Боже, Ми! — испуганно воскликнула Раиса Максимовна. — Мы с тобой своё отпахали.

— Тогда не понял.

— Ми! — снова торжественно провозгласила Раиса Максимовна. — Мы пойдём в народ просить милостыню!

— Ты хочешь предложить нам пойти побираться? — оторопело спросил Михаил Сергеевич.

— Зачем же так уничижительно? — Раиса Максимовна подсела к мужу на диван и стала выкладывать свой очередной план выхода из тяжёлого положения. — Я сегодня, пройдя по магазинам и, разумеется, ничего кроме капусты и моркови не купив, решила немного прогуляться. В одном подземном переходе я увидела молодого человека в камуфляжной форме. Он был без ноги и сидел в инвалидной коляске. На его коленях лежал чёрный берет для милостыни. Я обратила внимание, что ему очень хорошо подают. Я думала, ну мелочь какую-нибудь, на хлеб. Ничего подобного! Я подошла ближе и заглянула в берет: там были рубли, трёшки и даже пятёрки! Он выгреб содержимое берета в карман и в него снова посыпались деньги. Я простояла целый час, и за это время он несколько раз выгребал деньги из берета. Я подошла к нему, назвалась представительницей благотворительного фонда, и мы разговорились. Я предложила ему помощь, работу в нашем фонде. А он — вообрази себе! — засмеялся так цинично и говорит: «Зачем мне работать, если здесь я имею в день больше, чем заработал бы на каком-нибудь предприятии». Видимо, успех и лёгкие деньги вскружили ему голову, он разоткровенничался и признался, что совсем не воевал, а ногу потерял, строя коттедж у какого-то нового русского: придавило плитой. Тот его, конечно, вышвырнул на улицу ни с чем. А камуфляжная форма — имидж. Так больше подают.

— Вот негодяй! — возмутился Михаил Сергеевич. — Это же спекуляция на чувствах людей, на их сострадании!