Вот пришел папаша Зю…

— Товарищи! — обратился к демонстрантам радикально настроенный Сергей Антрошенко. — Мои родители, которые тоже были пенсионерами, в своё время очень пострадали от произвола таких вот чинуш. После их смерти я дал себе слово, что буду бороться за права всех пенсионеров. Послушайте меня, что я вам скажу! Деньги есть! Только не для вас! Они думают, что раз вы пенсионеры, в своём большинстве люди престарелые, с рабочими организациями и коллективами не связанные, то вы не представляете для них никакой опасности. Но прав гражданам ещё никто и никогда так просто не давал. Не преподносил на тарелочке с голубой каёмочкой. За свои права нужно бороться. Так было всегда и во всём мире. Посмотрите, как нас много. И мы можем им показать, что мы кое-что значим и многое можем. Не уступим этим зажравшимся «слугам народа»! Не уйдём отсюда, пока они реально не пообещают выплатить вам пенсии. Мы объявим голодовку! Мы будем бороться до конца!

Пенсионеры одобрительно загудели.

— А чего бороться-то? — вдруг встряла Ниловна, пролезшая в первые ряды демонстрантов. — Хлебушек есть в лавках, молочко тоже, — и Ниловна подняла над головой для доказательства свою авоську с продуктовым набором пенсионера. — И за это спасибо. Чего нам ещё-то надо? Всё равно ничего не сделаешь: лбом стены не прошибёшь. Лишь бы войны не было!

Возбуждённые было пенсионеры поутихли и стали мяться.

— А может, вправду, в горком написать? — робко предложил кто-то.

— А там не ответят, так до обкома дойдём! — пригрозил другой.

— Нам при коммунистах до перестройки хорошо жилось, — ударились в ностальгию бабушки. — В дома отдыха ездили! Лечились бесплатно!

— Это «дерьмократы» всё испортили!

— Говорят, коммунисты всё вернут! Вон по три рубля добавили же. Может, ещё маленько прибавят…

— Всё равно ничего не сделаешь…

— Действительно, лишь бы войны не было…

И пенсионеры стали потихоньку расходиться.

Сергей Петрович кусал губы. Он никак не ожидал такой провокации со стороны безобидной на вид бабки. Идиотка!

— Товарищи пенсионеры! — попытался он вернуть демонстрантов. — Не нужно упускать момент! Разве вас мало унижают? Нужно бороться!

Но площадь перед Белым домом быстро пустела.

Разъярённый Антрошенко подскочил к Ниловне, схватил её за руку и злобно спросил:

— Ты что, провокаторша? Или, может, у тебя пенсия большая и тебе её вовремя домой приносят?

— Что ты, милый, двадцать рублей! — перепугалась Ниловна. — И с лета не получамши.

— Так какого же чёрта ты тут всех взбаламутила?! У, проклятая баба!..Ети твою мать, — вдруг отчётливо выругался в лицо Ниловны председатель всех пенсионеров.

Перепуганная на смерть Ниловна (ещё набросится да изнасилует!), зажав покрепче в узловатых руках авоську с хлебушком и молочком, засеменила с площади.

— А что, Авдотья Никитична, говорят, война будет? — беспокойно спросила подружку Вероника Маврикиевна, направляясь с ней по домам.

— Ой, ну и бестолковая же ты, Маврикивна, — махнула на неё рукой Авдотья Никитична.

— А что, я бы пошла добровольцем! — патриотично воскликнула Вероника Маврикиевна. — В санитарный батальон!

— Тебя, Маврикивна, нужно не в санитарный, а в десантный батальон: враг как увидит, что ты к нему на парашюте спускаешься, сразу решит, что наши изобрели новый вид атомной бомбы, и капитулирует, — съязвила Авдотья Никитична и довольно закудахтала.

— О-хо-хо-хо-хо! — залилась смехом и Вероника Маврикиевна. И в приподнятом настроении стала напевать:

Десятый наш десантный батальон…

В скором времени депутата, который сжёг партбилет, приняли в компартию безо всякого кандидатского минимума за партийную бдительность и принципиальность, а депутата, который выронил партбилет, «по просьбе трудящихся» отозвали обратно в свой Туруханский край. Партию пенсионеров наконец распустили.

Пучки

В одном из рабочих районов, в замызганной пивной-закусочной каждый вечер собиралась горластая компания. Душой и организатором этой компании был Виктор Ампиров. Каждый вечер он со своей оравой вваливался в пивную; орава, гогоча и матерясь, сдвигала столы и шумно рассаживалась.

— Всем пива и «горячих собак»! — орали ампировцы перепуганным официанткам.

Когда пивные кружки ополовинивались, «горячие собаки» съедались, а языки всё более развязывались, приступали к серьёзным беседам.