Вот роза... [СИ]

Лоре стало неловко от того, что пыль ей не мешала, вернее, казалась вполне маленькой платой за великолепие аромата, накрывающего мир.

* * *

Девочек поселили в доме, спрятанном в гуще заброшенного садика, наверное, раньше тут был какой-то клуб, думала Лора, оглядывая высокий каменный забор из шахматно уложенных кирпичей и перекошенные деревянные ворота с двумя створками. Или это просто дом? В нем были три просторные комнаты, набитые кроватями с железными спинками, по семь кроватей в каждой, а еще большая как бы прихожая, с обязательной печкой, побеленной разводами, и двумя старыми столами. Крошечные сени, наверное, сени, неуверенно думала Лора, тыкая свои кеды к стеночке в толпе пыльной рабочей обуви и суя ноги в тапки. Как хорошо, что мама заставила ее эти тапки взять, а сама Лора чуть не поссорилась с ней, стесняясь даже представить, как полезет в сумку, и оттуда вытащит газетный сверток с домашними, какой ужас, тапочками. В цветочек.

Но уверенная в себе королева Настя, оказалось, везла с собой тапки, бархатные, в загогулинах, в таком же свертке. И как без них, с благодарностью маме и Насте, думала Лора, когда после работы («после розы», так уже на второй день говорили привычно) в гуще старых деревьев топталась босыми пыльными ногами по мокрой цементной заплате под гнутым краном, подставляла одну ступню, другую, смывая холодной водой пыль и усталость.

Работали с самого раннего утра. В шесть, зевая, пили чай в большой прихожей, ели бутерброды с маслом и сыром. Умывались, шнуровали старые кеды, разбирали в сенях холщовые сумки с одной сиротской лямкой на плечо. Рассовав по карманам всякие девчачьи мелочи, пудру, зеркальце, монетки и носовые платки, вешали на плечо зыбкую пустую холстину и шли к воротам. Там уже бибикал тот самый автобус, с тем же шофером, и рядом с ним приземистая Валентина, бригадир школьников, которая пыталась рассказать о дамасской розе, в ту, первую поездку.

Она же научила их собирать цветки.

Кусты спали, держа на листьях капли росы, в дальней лесополоске распевались птицы, и — ни ветерка, так еще рано. Запах роз, сонный, будто он под одеялом, над ним — пахнет роса, и смоченная ею дорожная пыль, а еще — комковатая глинистая земля в проходах меж линиями кустов.

— Пальцами берете под цветком, нагибаете. Тянуть не надо. Ты там, красавчик, не дергай, не корову доишь!

Девочки поворачивались, посмотреть, кого это Валентина — красавчиком. Ну, разумеется, Сашку Перебейноса. Тот скалился, нарочно брался за ветку потолще, садился на корточки, окатывая себя щедрой росой. Потом вскакивал, лапал за плечи и лица визжащих девчонок. Лора видела, все Настю хотел намочить, но она благоразумно отступала подальше, зная, какой Сашка шатоломный.

— Аккуратно ломаете. Не мните его, в горсточку взяли и сразу в сумку. И следующий. Набивать не надо, пусть рыхленько лежат. Как доверху, высыпайте в мешки. Всем ясно?

Переждала нестройные крики, улыбаясь — на черном загорелом лице блеснул в уголке рта золотой зуб.

— В одиннадцать шабаш работе. Так что, не тяните кота за хвост. Давайте, шустренько!

В полдень вывалились из автобуса, медленно, шлепая усталыми ногами, зашли в дом и, не обращая внимания на грозные крики классной, насчет, куда на простыни грязными лапами, повалились на кровати, раскидывая руки.

— Кошма-а-ар, — певуче жаловалась Наташка, поднимая руку и снова бессильно роняя ее на постель, — вся исцарапалась, кошмар какой, да, Насть?

— Я тоже, — милостиво соглашалась Настя, поднимая обе — крепкие, с короткими крестьянскими пальцами.

Лора осмотрела свои руки. И ей снова стало неловко, за то, что царапин мало. Одна вот, длинная, пламенеет, самая первая. Полезла в гущу куста, а за ее спиной Валентина насмешливо распекала кого-то:

— Чего оставляешь цветы? Не подлезть? Ручки бережешь, да? А ты сумей, тоже мне, девочка, руки-крюки.

Лора дернула рукой, шипы проехались по коже, оставляя горящий след. Не оглядываясь, закусила губу и, сложив пальцы лодочкой, плавно повела кисть в самую гущу, где в тени глянцевых листьев прятались от нее влажные драгоценные цветки.

«Это не моя рука. Это такая хитрая медленная змейка, гибкая. И ловкая. Пробралась, ухватила. И обратно, с цветком в пасти».

Сказка удивительно помогла, рука-змейка ходила туда и обратно, принося Лоре добычу, и она, шепча мысленно благодарные слова помощнице, складывала цветки в легкую сумку. Та никак не тяжелела, хотя раздувалась постепенно рыхлыми боками из коричневой мешковины.

Так что, поднять руки, хвастаясь в сумраке старого дома царапинами-наградами, не получилось, и Лора закрыла глаза, совсем усталая и страшно довольная первым днем на розе. Рядом лежала Инна, тоже закрыв глаза и раскидав длинные ноги в старых техасах, широких в талии, наверное, это брата Эдьки штаны, сквозь дремоту подумала Лора. Открыла глаза. Потому что на веках плыли и плыли ряды кустов, бесконечные, покрытые яркими пятнами. И мелькала рука-змейка.