Вот стою, держу весло...

Сразу принялся за расспросы о том, где этого добра много, но упёрся всё в тот же языковый барьер – мы друг друга не понимали. Впрочем, хозяин кликнул переводчика – в этих местах и шумерский понимают, потому что тут явно проходит важный торговый путь. Объяснились, одним словом. Насобирают мне этих камней и отдадут по весу пшеницы. Но не сразу, а где-то через месяц. И то лишь потому, что меня устраивают не только блестящие окатыши, но и бесформенные обломки. Но и то идти за ними придётся неблизко, а там ещё и разыскивать. Куда идти? Ага, так они мне и сказали.

Из корабельного припаса мы легко выделили килограммов тридцать пшеницы и внесли полную предоплату, потому что кушать людям нужно прямо сейчас. А тут подошла вереница ослов с тюками пакли и нас зафрахтовали до Ниппура. Заплатить предложили той же паклей, из которой, насколько я понял, прядут суровые нитки. Ниппур отсюда значительно ближе Урука, но это уже шумерский город. К тому же, он расположен на некотором удалении от русла реки и там можно будет отстояться в период паводка. А то нас может и течением утащить при высокой воде, до которой уже осталось недолго.

Мы встали под погрузку.

Глава 16. Великая затея

В Ниппуре мы выгрузили паклю, оставив себе в качестве платы за перевозку три тюка. В этот момент вода в Евфрате значительно поднялась, и уровень её продолжал повышаться. Течение стало просто неудержимым. Река затопила огромные площади, оставив над своей поверхностью только отдельные островки – город и насыпи, на которых располагались селения общин.

Тем не менее, половодье продолжало развиваться – в этом году оно выдалось особенно бурным, что подчёркивали буквально все резко активизировавшиеся старожилы. Поэтому мы заторопились к себе в Урук – стало тревожно за наших: их ведь тоже сейчас затапливает!

Так, в принципе, и оказалось: канал удалось определить только по деревьям, растущим на его берегах – они выразительно торчали над водой. На душе полегчало, когда в поле зрения попал город: храм не подтопило, да и пристань оказалась на месте, в то время как домики горожан ближе к берегу подмокли. Не стали причаливать – тут нынче не до нас: народ носит скарб и утварь на возвышенные места.

Посёлок нашей общины теперь возвышался над водной гладью от силы на метр. Думаю, на тот самый метр, который насыпали уже у меня на глазах – помню ведь, что грунт сюда доставляли пусть и не помногу, но непрерывно. И насыпали, насыпали, насыпали… Регулярно переставляя повыше тростниковые жилища и хозяйственные постройки.

К счастью, течение Евфрата за пределами основного русла ослабло и не смогло размыть созданного людьми островка. Да и тополя, высаженные на склонах, держали грунт своими корнями. Поля, как нетрудно догадаться, оказались под солидным слоем воды и не выглядели лужами – сплошная гладь мутного мелководья. Прямо и не знаю, прорастёт ли после такого затопления уже посеянное зерно?

У соседей тоже обстановка была вполне пристойной – о непредсказуемом нраве реки-кормилицы шумеры знают не понаслышке и стараются предусмотреть её выходки. То есть не одни наши общинники такие умные.

Староста угостил меня и Куруша пивом: он рад, что новое судно успешно выдержало эксплуатационные испытания. А дома меня ждёт большой горшок тёплой воды для мытья и юная жена с тёплым шерстяным одеялом, собранным из остатков здешней ткани.

* * *

– Ылш! Лежебока! Хватит прохлаждаться! – это Тияна пришла меня будить с утра пораньше.

А так не хочется вставать, когда к тебе прижимается мягкое тело тёплой супруги. Мы лежим под уютным лоскутным одеялом и млеем. Я, вообще-то, только что с дороги, отчего моё право на расслабуху священно и непререкаемо. Как и право того, кто этой расслабухе способствует. Расслабленная, заспанная Тэра целиком и полностью на моей стороне, несмотря на то, что по-русски не понимает ни слова.

– И что же у нас вдруг такое срочное, что ты не даёшь усталому путнику вкусить заслуженного отдыха? – с недовольным видом смотрю я на долговязую.

– Я разгадала секрет бетона. Того древнего, который применили при возведении храмового строения.

– Круто! Ты меня заинтриговала. Рассказывай.

– Всё дело в иле. Замечал ведь, что речная вода всегда мутная? А ил – это органика. Она попадает в раствор, на который ведут кладку стен, и со временем его, то есть этот раствор, связывает, заставляя глину твердеть до каменной твёрдости, – горделиво вещает Тияна. – О чём-то таком рассуждали египтологи, описывая связующие свойства нильского ила, применявшегося при строительных работах египтянами.

– Неплохая попытка, – соглашаюсь я. – Из области "что вижу, то пою". Но ты ведь должна была прилежно учить химию! То есть понимаешь, что происходит с влажной органикой в тепле?

– Понимаю. Она гниёт, преет, протухает и с ней ещё что-то такое делается, отчего появляется цепкость, – продолжает гнуть своё девушка.