Вот так барабанщик!

Родители и гость давно ушли домой, а я все сидел на сыром песке, не отрывая взгляда от спокойной воды. На далеком небе таинственно перемигивались равнодушные звезды. А я все сидел и сидел у реки. Стало очень холодно, и я поплелся к дому. Потом оглянулся и совсем неожиданно для себя крикнул:

— До свиданья, Кирочка! Я жду тебя!..

РОМАН ПОЛКАНЫЧ

Я только что вернулся с прогулки, и бабушка Оля, посмеиваясь, сказала:

— А у нас, Гриша, гость… грызет кость.

— Какой гость, бабушка? — спросил я и бросился со всех ног в комнату. Гостя там не было. Я здорово обиделся:

— Почему ты меня обманываешь? А сама всегда говоришь, что обманывать нехорошо!..

Но бабушка ничего не ответила. Она взяла меня за руку и подвела к кровати.

— Смотри, вот наш гость!

Я заглянул под кровать.

Под кроватью, на мягкой заячьей шкурке, дремал крохотный щенок.

— Собачка! Собачка! — позвал я.

Щенок зевнул, поморгал мутными глазками, а потом уткнулся в шкурку черным мокрым носом и даже прикрыл его белой лапой. Тогда я стал щекотать щенку пальцем живот. Щенок жалобно заскулил. Я погладил щенка, и он замолчал. Склонив пятнистую голову, он смело рассматривал меня и шевелил хвостиком-обрубышем. Мне стало смешно: у всех собак хвосты как хвосты, а у этой какой-то хлястик!

Я наблюдал, как щенок с трудом приподнялся на заячьей шкурке и встал на все четыре лапы, шатаясь из стороны в сторону, будто его ветром покачивало.

До чего забавный этот щенок! Я схватил его на руки и чмокнул в черный мокрый нос.

— Нехорошо, Гриша, целовать собаку, — сказала бабушка, но я не растерялся:

— Это, бабуся, не собака, а маленький щенок!

— Все одно — собака ли, щенок ли, — не соглашалась бабушка.

Я положил щенка на заячью шкурку и стал его рассматривать. Над темными глазами щенка желтели два пятнышка, ну точь-в-точь брови! А грудь белая, как будто на щенка надели белоснежный фартучек; все четыре лапы тоже белые, а сам он черный-пречерный, с блестящей гладкой шерстью.

Потом я взял щенка на руки и перетащил на середину комнаты, на половик.

— А ну-ка, шагай вперед, — приказал я, и щенок послушался. Но как он косолапил, передвигаясь по комнате! Он все время валился на бок и тыкался мордочкой в половик. Он был совсем мал и весь поместился на папиной ладони.

— Как же ты, Гриша, назовешь щенка? — спросила меня бабушка. — Трезором? Волчком? Тузиком? Шариком?

— А может, Ромкой? — спросил я.

— Звучит, — одобрил папа.

Прошло много дней, а мой Ромчик был почти такой же маленький, каким я увидел его в первый раз. Но я уже не удивлялся: соседка, которая щенка подарила, сказала, что Ромчик не вырастет в большую собаку, такой уж он породы, и что у щенка хвост короткий потому, что отморожен. Я очень полюбил щенка и звал его то Ромкой, то Романом.

Когда я обедал, щенок всегда вертелся около меня, умильно смотрел на мои руки и весело крутил смешным коротким хвостиком. Хитренькие глазки Ромчика словно говорили: «Угости, Гриша, я буду тебе очень, очень благодарен!»

И я бросал Ромчику румяную корочку пирога.

Как-то, готовя обед, бабушка легонько пнула Ромчика валенком:

— Не мешайся, куш на место, Роман… Полканыч!.. — Поджав хвост, с опущенной головой щенок шмыгнул под печку.

Мне стало смешно, что бабушка назвала щенка Романом. Полканычем, и я спросил:

— А почему ты назвала его так?

— Когда я была девочкой, — рассказала бабушка, — у нас был пес по имени Полкан, я его очень любила и сейчас о нем вспоминаю. Да и походит твой Ромчик на моего старого приятеля Полкана, только ростом Полкан был больше Ромчика.

Мне это очень понравилось, и я стал называть щенка Романом Полканычем. Об этой кличке узнали товарищи, и с тех пор моего любимца стали называть по имени и отчеству.

Роман Полканыч в первые дни вел себя хорошо. Даже строгая бабушка полюбила его. Но недели через две он набедокурил: разбил кувшин с молоком.

— Куш на место! — крикнула бабушка, и Ромчик с виноватым видом скрылся под печку…

Когда Роман Полканыч снова в чем-то провинился, бабушка схватила ремень и с криком «куш на место!» кинулась к Ромке. Он нырнул под печку, а через минуту осторожно высунул мордочку.

Убедившись, что о нем уже забыли, Роман Полканыч вылез из-под печки. Подняв черный нос, он как ни в чем не бывало поглядывал на бабушку.

Ромчик стал проказничать все больше и больше: то мамин платок утащит под печку, то ботинок прогрызет, то чулки. Папа здорово рассердился:

— Чтобы духу его здесь не было! — крикнул он. А на другой день подарил Романа Полканыча старику-пчеловоду, который увез его в соседнее село.

Я даже есть как следует перестал — так расстроился. Бабушка все время хмурилась и часто с грустным видом заглядывала под печку, где спал наш Ромчик.

Через два дня Роман Полканыч снова появился. Я первый услышал его лай во дворе.

— Бабушка, Ромчик вернулся! — обрадовался я и кинулся открывать двери.

Роман Полканыч вбежал в квартиру. Он тяжело дышал, высунув узкий розовый язык. И сразу же повалился на половик посреди комнаты.