Вот так соседка

– А теперь давай-ка вспомним про твою квартиру. Фредерика с превеликим удовольствием показала тебе самые паршивые каморки в городе. Так что, когда нам выдался случай поговорить о тебе с одним из наших самых доверенных сотрудников, мы были рады узнать, что за тобой отныне будут приглядывать.

Моя квартира? Пиджин?

Тайлер?

Они всюду сунули свой нос! Сделала ли я хоть что-то сама в этой жизни? Я попалась во все их ловушки, слепо веря в успех и ни о чем не подозревая.

Наивное дитя, как правильно сказала мать. Ее лицо кривила холодная, расчетливая усмешка. Как у гадюки, лежащей в засаде, чтобы, улучив идеальный момент, броситься на добычу.

И этот момент настал.

Но Тайлер? Как он мог согласиться принять в этом участие? Мое сердце сжалось от боли.

– Зачем? – спросила я его.

Мать ответила прежде, чем он успел хоть что-то сказать:

– А как ты думаешь? Ради повышения, которое мы ему дали.

У меня зазвенело в ушах. Кровь хлынула в сердце, и оно забилось так часто, что моя грудь, казалось, готова была разорваться. Все это время, пока я доверяла ему и пыталась уважать его и все его правила, все это время, пока считала его своим другом, он меня предавал?

Ради идиотского повышения?

То, что он лгал мне, водил меня за нос, само по себе было достаточно гнусно. То, что заставил меня поверить в его чувства ко мне и в то, что у нас могут быть отношения, было омерзительно. Но то, что он вступил в сговор с моей матерью!..

Это было предательство, которое я никогда не смогу пережить.

Она победила. Мать пообещала, что заставит меня пожалеть о моем выборе, и ей это удалось. Она разрушила в моей жизни все, что имело для меня ценность.

Кругом была одна ложь.

Я подхватила свои юбки и побежала. Я слышала позади окликнувший меня голос Тайлера, но не удостоила его взглядом. Убраться как можно дальше от людей в этом зале, которые думают, что все знают лучше меня, что я слишком глупа, чтобы самостоятельно принимать решения. Что мне необходим присмотр и контроль, чтобы кто-то решал, как и с кем я должна проводить свое время.

Он догнал меня в холле и схватил за запястье.

– Мэдисон, подожди! Я не знал, что Хантингтоны твои родители.

Я не знала, смеяться мне или плакать:

– Все в порядке, теперь ты можешь перестать мне врать, ведь я все знаю.

– Я говорю тебе правду. Ничего из того, что она тебе там сказала, не соответствует реальности.

– Что из этого? То, что моя несчастная тетка устроила все это ради денег? Водила меня по жутким квартирам, в которых я никогда не смогла бы жить, чтобы потом твое жилье показалось мне раем? Или то, что ты был готов предоставить мне свою квартиру, чтобы получить драгоценное повышение? Вы с матерью хорошо посмеялись, когда заставили меня делать уборку, когда я еще понятия не имела, что происходит? А то, что ты изображал свою страсть ко мне и целовал меня, – это тоже было частью сделки? Чтобы ты мог быть уверен, что я от тебя не съеду?

– Нет! Я целовал тебя, потому что… – он запустил пальцы в волосы, чтобы я видела, как сильно он переживает. – Потому что я влюбился в тебя. Я люблю тебя! Я не должен был тебя целовать, ведь у тебя тогда был парень, с которым ты встречалась уже восемь лет. Вы только что расстались, и я поступил просто подло, что сделал первый шаг. Особенно подло то, что я ввел это дурацкое правило, что мы не должны быть вместе.

Мое разбитое сердце жаждало исцеления, желало наполниться радостью оттого, что он меня любит, что пытается быть рыцарем и не добивает, зная, как сильно я изранена. Проблема была в том, что я ему не верила. Когда меня настолько мутило от всепроникающей лжи и бесконечных манипуляций, Тайлер не придумал ничего лучше, чем начать объясняться в своей трепетной любви.

– Это ведь мой отец придумал для тебя такую роль? И это правило? Я так хорошо чувствую его почерк.

– Ты что, правда думаешь, что я на такое способен?

Теперь в моей голове вновь звучали слова Оксаны, что Тайлер – бездушный, самовлюбленный тип, а вовсе не прекрасный герой из моего романа. Я знала, что, будь на его месте Брэд, он лгал бы мне абсолютно точно так же: пытался бы ошарашить меня признанием в глубоких чувствах, божился бы, что ни о чем не догадывался, отрицал бы все, что сам сделал.

– Послушай, – теперь в его голосе проступало отчаяние. – Я рассказал тебе о моем повышении. С самого начала. Мы вместе отмечали его. Неужели ты думаешь, я бы сделал это, если бы знал, что мой успех достигнут ценой твоих страданий? Если бы я сознательно тебя обманывал, я бы тебе слова не сказал.

И он надеялся, что я на это поведусь! Как я теперь могла видеть в нем кого-то, кроме очередного лакея-приспособленца, готового на все ради достижения своих целей?

– Или ты сделал это, чтобы сбить меня с толку. Почему ты никогда не говорил мне, где ты работаешь?

– Я же не специально! Многое в жизни остается за кадром. Ведь ты тоже ни разу не сказала мне, кто твои родители.

Говорил ли он правду? Я не помнила.

– Ты знаешь мою фамилию!

– Не у тебя одной фамилия Хантингтон! – его голос начинал смягчаться. – Я не уловил связи. Ты для меня просто Мэдисон. Моя Мэдисон.