Вован-дурак (СИ)

- А раз так, то есть ему полагается дырявой ложкой. За отдельным столом они уже сидят, хорошо, теперь еще и ложки им просверлить, чтоб соответствовало.

- Но ведь наши столы сервируют на общей кухне.

- Это проблема… хотя не такая уж и большая, мы за своей скатертью едим. А на кухню можно пробраться и ложки мало-мало просверлить. Вместо сверла, вон, свои ВП используем.

- И как ты намерен разобраться с поварами? Там же не люди, там домовики еду варят. Я пару раз туда пробиралась. Хотя ты прав, кухонь там четыре, по одной на каждый факультет. Соответственно, приборы там тоже идут по отдельности.

- Как они хоть выглядят, домовики-то эти? Ни разу не видел.

- Ростом где-то мне по пояс, с серой кожей и большими лопоухими ушами.

- Так, сейчас глянем… Эти, что ли, домовики? — я показал Доре картинку из энциклопедии, открытой на статье „Домовик западный“.

- Они самые, смотри, как точно нарисовано!

 Вот, глянь, что тут говорится: „Отличаются скверной реакцией на хлор и фосфорсодержащие ядохимикаты, при применении которых впадают в глубокий сон продолжительностью до восьми часов“. То есть, дихлофосом вполне можно травануть. А дихлофос, если помнишь, я у твоего папы все-таки выпросил.

- Так ты предлагаешь…

- Именно это. Ночью распылить на кухне дихлофос, и этого хватит, чтобы все домовики ушли в глубокий аут. А потом проберемся мы и сделаем свое черное дело. Нам до кухни два шага. Главное, чтобы на шухере кто-то постоял, пока мы будем дырки в ложках сверлить.

- О чем вы говорите? — Сьюзен отвлеклась от беседы с выскочившей куда-то Ханной и прислушалась к нам.

- Да о том, как кое-кому крупно жизнь испортить. Конкретно — любителям покукарекать в подземелье.

- Ты о слизеринцах? — широко распахнула глаза Сьюзен. — Так я только за! Я с вами! Объяснишь, что делать?

- Само собой! — ответил я ей. — Только немного позже, когда до воплощения дело дойдет.

- Хорошо, только скажите!

Когда же мы добрались до школы, первым, что мы увидели, оказался гигант по имени Хагрид, горестно вздевавший руки к небу возле большого пожарища, некогда бывшего его хижиной. Больше, кроме сгоревшей дотла хижины, ничего не пострадало.

- Я же ему как мать был… Я же его согревал и кормил… — разобрали мы среди всхлипов верзилы.

- О чем это он? — переглянулись мы, войдя в двери.

- Кого вы имеете в виду, дети мои? — сквозь стену просочился отец Доминик.

- Когда мы шли с поезда, то увидели Хагрида, у него, оказывается, за каникулы дом сгорел.

- По школе ходят слухи, что Хагрид раздобыл неизвестно где драконье яйцо и пытался его высидеть. А пожар, который был как раз сегодня днем, означает, видимо, что дракон все же вылупился.

- Он что, совсем разума лишился? В школе — и драконов высиживать.

- Увы, дети мои, иной раз Господь лишает людей разума в наказание за грехи их.

Вновь торжественный ужин „за встречу“, вновь очередные разглагольствования уже порядком отрастившего бороду директора, короче, ничего не меняется.

Вечером, как пришли к себе, так печку растопил, а то холодно уже что-то стало. Хорошо, дрова еще оставались, надо будет в ближайшие выходные сходить нарубить. И вот сижу, на огонь смотрю, а рядом под бочок с двух сторон Сьюзен и Дора пристроились. Эх, где мои семнадцать лет…

Зеркало это, в книжках описанное, я все же нашел неделю спустя. В этой школе заблудиться где-то — раз плюнуть. Сьюзен как раз тогда немного прихворнула и на занятия не пошла, уходил один, вот и свернул, похоже, не туда, когда с последнего урока шел. Забрел в какой-то класс, который, судя по датам надписей на партах, не использовался со времен войны. Ну да, ну да, „Чарльз+Дорея=любов“, „Биннс-казёл“, „Малфой-пидар“ и другие. Ничего с годами не меняется. Про наше поколение тоже так писать будут.

И стоит посреди класса, возле доски, это самое зеркало, написано на нем сверху „Еиналеж оноц илешав енюав ызакопя“. Как водится, неизвестный артефакт попробуем открыть по-русски. Гляжу в него невооруженным глазом, и ничего, кроме собственной морды лица, не вижу. Ну-ка, ну-ка, свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи, чего мне тут стоит ждать, коль пойду, как все хотят…

Проявилась картинка, похожая на канон. Я сам в очках с пол-лица, в черном балахоне, какие здесь носят, рядом со мной какая-то невыразительная особа, за веснушками лица и не разглядеть, единственным достоинством коей можно, и то с большой натяжкой, считать ярко-рыжие волосы. Также в кадре присутствуют трое детишек, все как один в черных балахонах и с чемоданами в руках. И стоит вся сия честная компания на перроне, от которого собирается отправиться знакомый красный паровоз.