Вовенарг

И тогда мы начинаем пренебрегать дружбой, становимся капризны, требуем как должного того внимания, которое прежде принимали как дар. Такова человеческая натура: освоившись с милостями судьбы, уже не радоваться им, а считать их само собой разумеющимися; владея чем-нибудь, люди быстро привыкают относиться к этому владению как к неотъемлемой собственности; вот они и полагают, будто властны над желаниями своих друзей. Более того, им хотелось бы придать этой власти подобие естественного права, ну, а поскольку подобные притязания обычно обоюдны, все кончается взаимным раздражением, самолюбивыми обидами, разочарованием, горькими упреками и т. д.

Иногда люди обнаруживают друг в друге скрытые доселе недостатки, а бывает и так, что внезапно нахлынувшая страсть отвращает их от дружбы, точно тяжкая болезнь, отвращающая от самых сладостных удовольствий.

Люди с пылким характером редко бывают постоянны в дружбе. Зато она особенно горяча и нежна у людей робких, умеренных, степенных, всей душой преданных добродетели, ибо дружба облегчает им сердце, томящееся под бременем сокрытых мыслей и чувств, дает простор и волю уму, делает доверчивее и живее, примешивается к любым делам, досугу и тайным наслаждениям: она — душа всей жизни этих

людей.

Юноши тоже и чувствительны к дружбе, и доверчивы, но буйные страсти отвлекают их, рождая непостоянство. Чувствительность и доверчивость истощены у стариков, но последних сближает нужда и свяэует разум: в юности дружат нежнее, в старости — крепче.

Дружба налагает на нас обязанности более серьезные, нежели обычно считают: мы не покидаем друзей в беде, но отворачиваемся от них, когда они проявляют слабодушие, а это значит, что мы еще слабодушнее, чем они.

Низок душою тот, кто стыдится своей дружбы с людьми, чьи недостатки стали всем известны. Вы сами не запятнаны этими пороками? Так не таите дружеской близости с падшими, встаньте на защиту их слабости, вы ведь ничем не рискуете; но на такие поступки способно лишь подлинное великодушие. А люди слабые отрекаются от друзей, трусливо жертвуют ими, поддаваясь общественному мнению, часто несправедливому: они неспособны противостоять ему и т. д.

О ЛЮБВИ

Немалую долю любви обычно составляет симпатия, иначе говоря, склонность, в основе которой лежит влечение чувств; но, даже будучи ее основой, оно не всегда главный двигатель любви: вполне возможна и любовь, свободная от грубой чувственности.

Одна и та же страсть у разных людей проявляется по-разному. Женщина может понравиться нескольким мужчинам чертами иной раз противоположными: один полюбит ее за ум, другой — за добродетель, третьему, напротив, милы ее недостатки и т. д. А случается и так, что все любят в ней свойство, которого она лишена, скажем, постоянство, хотя на деле эта женщина ветрена. Но это не имеет значения: человек влюблен в созданный им самим образ; только ему, а не легкомысленной женщине он предан всем сердцем. Следовательно, не сам предмет страсти порочит или облагораживает человека, а то, в каком свете он его видит. Я уже говорил, что, на мой взгляд, порою в любви ищут нечто более чистое, нежели чувственное удовольствие. Навело меня на эту мысль следующее обстоятельство. Я постоянно встречаю в свете людей, которые из множества незнакомых женщин — скажем, во время мессы или проповеди — выбирают одну-единственную, притом даже на собственный вкус не самую красивую. Чем это объяснить? А тем, что красота каждой женщины отмечена чертами ее характера, и мы предпочитаем ту, чей характер будит в нас самый живой отклик. Значит, мы чаще всего выбираем женщину за ее характер, значит, ищем в ней ее душу, и никто не переубедит меня в этом. Итак, все, что открыто предстает нашим чувствам, нравится нам лишь как символ того, что от них сокрыто; итак, мы любим внешние качества лишь за наслаждение, которое они нам доставляют, но главное для нас — качества внутренние, отраженные во внешних; итак, мы имеем право сказать, что всего сильнее нас привлекает душа. Но душа доставляет радость не чувствам, а разуму; таким образом, его интересы берут верх над прочими, и если чувства им противоречат, мы жертвуем чувствами. Нужно только убедиться, что противоречие и впрямь существует, что тут затронута душа. Такова чистая любовь.

Однако настоящую любовь не должно путать с дружбой, ибо орган восприятия в дружбе — всегда разум, а любя, мы воспринимаем чувствами. И так как идеи, порожденные чувствами, несравненно могущественнее идей, внушенных размышлением, только первым дано разжигать в нас страсть. Дружба так далеко не заходит.

О ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ЛИЦЕ