Вовенарг

Остерегайтесь же мнить светом узкий кружок наглецов, которые ни в грош не ставят остальных людей и, в свою очередь, презираемы ими. Эти самовлюбленные фаты столь же мимолетны, сколь их моды, и влияют на ход ^т ^щси в мире не больше, чем комедианты и канатоходцы, а если случай дает им возможность выдвинуться на каком-то поприще, это позор для нации и признак духовного упадка. Лучше отказаться от милостей, чем делить их с ними, — вы проиграете на этом гораздо меньше, чем вам кажется: за ними останутся должности, за вами — таланты, за ними — почести, за вами — добродетель. Неужто вы жаждете заполучить их места с помощью их пороков и недостойных интриг? Знайте же, вам это все равно не удастся: подражать фатовству ничуть не легче, нежели добродетели.

ЕМУ ЖЕ

Не падайте духом от сознания своих слабостей, любезный друг. Прочтите то, что поведали нам о себе самые великие люди: ошибки их молодости, стертые посмертной славой, часто ускользают от историков, но сами великие косвенно признаются в подобных ошибках. Именно они объяснили нам, что в подлунной все суетно; значит, они, как и все мы, слишком заносились, впадали в уныние, занимались всяким вздором; они тысячи раз ошибались в своих суждениях и догадках, испытывали унизительное чувство неправоты по отношению к тем, кто ниже их; недостатки, которые они скрывали тщательнейшим образом, часто обнаруживались, почему им и не давали покоя ни собственная совесть, ни осудительная молва; одним словом, это были люди великие, но все-таки люди, которым приходилось влачить бремя своих изъянов. И сознавая, что нам присущи их слабости, мы можем утешаться тем, что у нас достаточно мужества, чтобы подражать их добродетелям.

ЕМУ ЖЕ

Будьте общительны, мой друг: общение с людьми придает уму гибкость и непринужденность, делает нас скромней и уступчивей, подавляет тщеславие, приучает к естественности и откровенности и в то же время вооружает благоразумием, основанным не на умозрительных иллюзиях, а на неоспоримых уроках опыта. Те, что не выходят за рамки собственной персоны, как бы деревенеют: они избегают и боятся людей, ибо не знают их, таятся от общества и от самих себя, и душа их всегда замкнута. Дайте ей побольше свободы и не опасайтесь последствий: люди — так уж они устроены — не замечают половины того, что им показывают, а другую незамедлительно забывают. Со временем вы увидите, как круг, в котором вы провели молодость, постепенно распадается, а те, что его составляли, расходятся все дальше, и общество вокруг вас обновляется. Тогда в очередной его круг вы войдете уже подготовленным, и если судьба забросит вас туда, где общительным быть опасно, у вас будет довольно опыта, чтобы действовать самостоятельно и обходиться без поддержки. Вы научитесь получать от людей пользу и защищаться от них, вы будете их знать, словом, усвоите мудрость, которую люди замкнутые пытались обрести раньше времени и которая не принесла им никакой выгоды.

ЕМУ ЖЕ

Если вы стремитесь жить в мире с людьми, не отрицайте за ними свойств, которые они себе приписывают и ценят превыше всего: для них это жизненно важно. Итак, терпите, когда они ставят себе в заслугу утонченность, до которой вам якобы не подняться, привычку вкусно поесть, бессонницу или еще какую-нибудь причуду; не мешайте также им верить, что они приятны, обаятельны, остроумны, оригинальны, а если они в своих притязаниях метят еще выше, прощайте им даже это. Притязать на какое-либо достоинство — величайшая неосторожность, от которой проистекают все беды большинства смертных: я имею в виду нашу склонность создавать себе и поддерживать определенную репутацию — удачника, богача, умницы. Посмотрите на тех, кому охота выглядеть богачами: это вносит такой беспорядок в их дела, что их считают беднее, чем на самом деле, понемногу они действительно нищают и проводят всю жизнь в постоянном душевном напряжении, которое выдает незначительность их средств и непомерность тщеславия. Этот пример можно отнести к каждому, кто питает ка-кие-либо притязания. Если он идет на попятный и отрекается от них, свет презрительно наблюдает за его поражением, и, уязвленный в том, чем он пуще всего дорожил, такой человек делается беспомощной мишенью для самых язвительных насмешек. Будь на его месте другой, неудачу можно было бы объяснить леностью или нерадением, ибо он не кичился своими мнимыми преимуществами. Если же такой человек добился успеха, то стоит ли его хвалить? Он ведь сам придает своему успеху меньшую цену, нежели тот, кто этим успехом гордится. Вот мы и хвалим его не так рьяно, зато ждем от него особенной признательности за любую похвалу; люди надеются, что тот, кто не притязал на славу, воспримет ее как дар судьбы, тогда как тщеславец требует ее от нас как должное.

ЕМУ ЖЕ

Следует так обдумывать свои замыслы, чтобы даже неудача приносила нам известные выгоды,— гласит максима кардинала де Реца,— и надо сказать, превосходная максима.