Воздух, смерть и корень

Считать выродка зверем – большая ошибка. Конечно, звероподобных среди них хватает. Иной волкодлак – здоровенный, мохнатый, с черной брыластой мордой – медведь-медведем, только проворнее. Но даже в таком есть разум. Не человеческий, но все же и не животный. А Гай и прочие круды, его родня, даже с виду походят на людей, а уж в хитрости и смекалке им не уступят. А чего еще ждать? Выродки от человека произошли. Проклятие, конечно, их гнетет и рано или поздно совсем сгубит. Но это еще когда случится, а хлавинум нужен сейчас.

Гая Квентин не видел с весны. Вряд ли он умер, тварь живучая, скорее всего, злоумышлял где-то в других местах. И хорошо. Квентин хотел убить его сам, привезти с собой голову выродка в Страгну и вздеть на кол перед харчевней «Три ключа», где собирается Вольное братство. Пусть душа Майлза, где бы она ни обреталась, возрадуется. За то время, что Квентин с Гаем не виделись, ненависть Квентина к выродку немного поутихла, не ослабела, а как будто подернулась пеплом. Квентин даже не всякий день о нем вспоминал. Но знал твердо – пока один из них топчет землю, другому не жить.

Солнце поднималось все выше, дело шло к полудню. Квентин поспешно очистил выбранную им полянку от опавших листьев. Обнажилась бурая земля, поросшая редкой травой, частью пожухлой, частью еще зеленой. Почти обыкновенная трава. Не те лезвия, что растут в дебрях Проклятой земли, а простые коленчатые стебли. Разве что очень жесткие и блестят, как стеклянные.

Квентин забрался обратно в седло и вынул из–за голенища пэль, который накануне старательно наточил. Пэль для хлавинера – вещь самая нужная. Особый клинок на крепкой ручке – сразу тебе и нож, и лопатка. Хочешь – корень хлавинума из земли выкапывай, хочешь – врагу кишки выпускай. И в Проклятой земле пригождается, и дома, иной раз, что греха таить, в дело пустишь. Квентин провел пальцем по рукоятке. По обычаю, на ней было вырезано имя владельца – «Майлз», и звезда, на удачу. Многие верят, что снаряжение погибшего приносит несчастье. После смерти напарника лучше снесут все скопом на помойку или сожгут, чем пустят в дело – даже самое дорогое не пожалеют. Но Квентин всегда брал с собой только этот пэль.

Квентин ждал, приподнявшись на стременах. Зрение у него было превосходное, но на слух он полагался не меньше. Листья хлавинума, когда разворачиваются, всегда хрустят тихонько. А вот выродки двигаются бесшумно. Может быть, именно сейчас, когда хлавинеру не до них, они подкрадываются ближе. Ползут на брюхе с подветренной стороны, и ни одна былинка не шелохнется. Но такое уж ремесло у хлавинера – никогда ничего наверняка не знаешь. Вся надежда – на выучку, острый клинок и быстрого коня.

Где-то справа раздался знакомый хруст, и Квентин, не глядя, метнул пэль на звук. Лезвие сочно хряпнуло. Не промазал, значит.

Начиналась самая опасная часть работы. Корень хлавинума, ради которого все и затевалось, уходит в землю глубоко, иной раз на несколько локтей, и держится крепко. Поэтому хлавинер должен спешиться и, уподобившись свинье, нашедшей трюфель, со всем возможным тщанием выкопать хлавинум целиком. Тут-то выродки обычно и нападают. Хорошо, если с тобой напарник – он прикроет. Но с тех пор, как не стало Майлза, Квентин ходил на промысел один. И вовсе не из жадности, как считали некоторые кресты, что без толку набивались к нему в напарники.

В последний раз оглядевшись, Квентин пал на добычу, как ворон на падаль, выдернул из земли пэль и стал рыть – только комья полетели. Хлавинум попался крупный, с толстым жестким корнем, не ровным, а ветвистым и крученым, как это бывает от избытка влаги. Поди, вырой такой. Наудачу Квентин рванул его обеими руками. Неожиданно корень подался, и Квентин, не удержавшись, потерял равновесие и рухнул на спину.

Он тут же вскочил, но никто не бросился на него – ни хитрый круда, ни мохнатый волкодлак, ни злая болотная свинья. Никому сегодня не было дела до того, что хлавинер Квентин промышляет в Проклятой земле.

Солнце еще стояло высоко. Дома, в Чистой Земле, за то время, что уходит у опытного хлавинера на промысел, ничего стоящего не успеешь сделать. Но здесь, где все враждебно человеку, и любая задержка грозит гибелью, только успевай, поворачивайся. Квентин знавал всего троих, кому довелось провести ночь в Проклятой Земле и остаться в живых. Одним из них был он сам, и предложи ему кто место Верховного Наместника в обмен на еще одну такую ночку – в рожу бы плюнул.

Тщательно отряхнувшись – мало ли какая мерзость тут прилипнет – Квентин наскоро очистил свою добычу от земли и спрятал в седельную сумку. За сырой хлавинум платят двойным весом золота, а маг Лугару, хоть и нудьга придирчивый, но честный до невозможности и обвешивать не станет. Сезон можно было с чистой совестью закрывать.