Воздушные шары Сальви-Крус (СИ)

     Ее сияющие глаза, конечно, не забыть. Она, как признавалась позже, тоже была на грани обморока. За гранью, где-то в другой реальности.

     Они оба там были, и встретились – в другой реальности.

     Раз два три, раз два три... Белый, белый вальс, три четверти.

     Точно открылся другой мир, переполненный неизвестными ему раньше ароматами, звуками и ощущениями. Кружилась голова от танца и от запаха и жара ее пылающего тела – неизвестно, от чего больше. Она, возможно, знала, уже тогда, чего хочет и на что идет. Он ничего не знал заранее, но узнал в тот миг. Судьбу не выбирают, на нее себя обрекают – добровольно. Поэтому, запоздалые стенания по поводу ее несправедливости смешны и неуместны.

     Люди сходятся и расходятся, как волны в бескрайнем море, сливаются в бесчисленном множестве комбинаций и сочетаний, чтобы, если совпадет все, что должно совпасть, дать на выходе нечто совсем иное, новое. Природа, – а, может, тот, кто выше и ее, – пребывает в постоянном поиске, все время перебирает варианты, ищет золотую комбинацию. Найдет ли? Что, если найдет? Продолжит поиск или вернется обратно, начнет с начала, обратится к тому, что уже было отвергнуто? Движение вечно, хоть и относительно. Поэтому люди продолжают сходиться, и расходиться, и вновь сходиться. Ищут, пока обладают инерцией движения. В этом брожении проявляется высший закон, не стоит впадать в уныние и панику. Попробуй выяснить, окончательно ли шов разошелся, или есть надежда, что возможно его стянуть?

     Когда они поженились, никто не удивился, не пожал плечами недоуменно. Их сближение было неотвратимо, неизбежно. Как встретились, как полюбили – в том видели все, и они сами в том числе, промысел Божий, не иначе. Кто же еще смог бы одарить их друг другом? Только Бог. Судьба. Он существует! И он благоволит им, – вот доказательство!

     Благоволил.

     А теперь-то что? Как понимать все, что случилось?

     Их встреча была чудом. Громадным, необъяснимым и внезапным волшебством вселенских воистину масштабов. Для них вселенная распахнулась сверх всех пределов. Что естественно, ведь им было все равно – где быть, где жить. Нет, нет – где возжигать огонь любви. В любом уголке вселенной им было одинаково уютно и тепло. Когда – вместе. Да, да, то самое – рай в шалаше.

     Был и шалаш, и рай, и чудо преображения души. Все необычно, все возвышенно, совсем-совсем не так, как у других. Иначе ведь быть не могло, другие – это другие. Ни у кого из них нет ее, ни у кого – его. Они есть лишь друг у друга, друг для друга и друг в друге. О, как это чувство необычности, уникальности, неповторимости их любви согревало и поддерживало обоих! До того что даже прелести гарнизонной жизни не могли смутить их, заставить сердца забиться вразнобой.

     Все гарнизоны чем-то похожи один на другой. Прежде всего, людьми, их наполняющими, и естественно, отношениями между ними. Просто удивительно порой бывает, на сколько групп и группочек, слоев и прослоек может разделиться столь немногочисленная, в сущности, общность. Это летчики – и все остальные. Командиры – и все остальные. Те, кто послужил за границей и те, кто там не побывал. И по принадлежности к разным частя: базовские, полковые, транспортники, истребители, молчуны, связисты – и прочие, прочие... Господи! И у каждой группы или группочки свое особое, не подлежащее сомнению представление о собственном месте в обществе. Удивительно, как им удавалось удерживаться вместе между другими. А чему тут удивляться, собственно? Попросту им хватало общества друг друга, вот и все. Свои были чувства, мысли, и взгляды на все – свои. Заносились? Возможно. С чьей-то точки зрения. Но какое им было дело до чужих точек зрения? Никакого. Потому что были они единственными и неповторимыми. Были, были... До недавнего времени и оставались ими.

     А потом их настигло горе.

     Сын, их первенец, которого ждали с таким нетерпением, родился мертвым, не возвестив о своем прибытии в мир. Страшный удар. Катастрофа. Как они выбрались из нее? Как смогли сохранить друг друга? А ведь, признаться, временами он думал, что Люси никогда уже не выйдет из больницы. Она долго и мучительно болела, неделями никого не узнавала и совсем не разговаривала. В мыслях, очевидно, уносясь в те дали, куда ушел их не рожденный сын. И не торопилась возвращаться обратно, как будто пытаясь что-то вымолить – там, или о чем-то договориться – с Тем. Ее отлучки за пределы становились все продолжительней, казалось, еще немного, и она совсем поставит крест на своей жизни – здесь.

     А что же он?

     В этот момент не выдержал напряжения он. Запил. Пил в одиночку, молча, без загулов. По-черному, как говорили. Пил каждый день, по многу. В голубом алкогольном дыму все силился увидеть, распознать лицо неувиденного им, не рожденного ребенка, чтобы выведать хоть у него, выспросить, за что, за вину какую им послано такое наказание. Но все видения, что вокруг него вились, те, которые ему удавалось вызвать или приманить, все приходили с закрытыми глазами, и сына среди них он не узнал. В ответ на вопрос: «За что?» – лишь хохот сатанинский.